Эшли Марч - Соблазнить герцогиню
И даже сейчас, три года спустя, она помнила его чудесные ласки. А в это мгновение Филипп ласкал ее точно так же, как тогда. Но зачем, зачем, зачем?.. Чего муж от нее хотел? Ведь он же сказал, что готов расстаться с ней через три месяца…
Тут он взглянул на ее губы и прошептал:
— Но если я целую тебя не так, как должен целовать хороший муж, то научи, Шарлотта. — Он наклонил голову, и его дыхание коснулось ее губ. — Покажи мне, как должен целовать жену хороший муж. Ведь ты же обещала обучать меня, не так ли?
Она приложила палец к его губам и, чуть отстранившись, покачала головой:
— Нет, Филипп.
Он взглянул на нее с удивлением:
— Дорогая, что означает твое «нет»? Ты не хочешь обучать меня? Но ты ведь обещала… Неужели ты забыла о нашем договоре? Неужели забыла, что через три месяца…
— Нет-нет. — Она покачала головой. — Ничего я не забыла. Но настоящие супруги проявляют свои чувства друг к другу только в пределах своих спален.
Филипп поднес к губам ее руку и поцеловал ладошку. Потом, выпрямившись, пристально посмотрел на нее:
— Значит, ты этого хочешь от мужа? Хочешь соблюдения правил приличия, хороших манер?
Шарлотта снова покачала головой:
— Нет, ты не понял. Я говорю не о себе, а о нашей дорогой Джоанне и о том, чего бы она хотела от мужа.
Шарлотта заметила, как герцог поморщился при упоминании, имени Джоанны. Он-то сам называл ее «леди Грей», не иначе. Невольно усмехнувшись, она добавила:
— Ты, конечно же, понял, что я говорю о леди Грей. Так вот, мне кажется, что ты забыл об этой даме. А ведь мы говорили именно о ней, не так ли? Боюсь, твоя забывчивость не предвещает ничего хорошего для твоего нового брака. Если, конечно, она согласится выйти за тебя. Ведь очень может быть, что эта леди…
— Она непременно согласится, — перебил герцог.
— Ты думаешь? — Шарлотта сделала шаг в сторону и провела пальцами по спинке стула — словно проверяла, нет ли пыли. — Твоя уверенность просто восхитительна, хотя, возможно, и неуместна.
Филипп тихо рассмеялся:
— Дорогая, я очень благодарен тебе за беспокойство, но, поверь, не нужно из-за меня переживать.
Шарлотта искоса взглянула на мужа:
— Если честно, я больше беспокоюсь за Джоанну, а не за тебя. И вообще, если вспомнить о цели наших с тобой занятий…
— Проклятие, это все из-за твоего платья, — проворчал Филипп. «Даже святой потеряет голову, когда на женщине такое платье», — подумал он, нахмурившись. Но все-таки странно… Он ведь сам покупал ей это платье, и тогда оно казалось ему довольно скромным, а сейчас, на Шарлотте, выглядело совсем иначе. Так, очень может быть, что дело вовсе не в ее гардеробе, а в ней самой.
Словно прочитав его мысли, Шарлотта взглянула на него с насмешливой улыбкой и проговорила:
— Тебя смущает мое платье? Но ведь ты же сам его выбрал для меня, и я увидела его лишь сегодня утром. Поверь мне, Филипп, это платье гораздо скромнее, чем любое из моего лондонского гардероба. — Она вдруг рассмеялась и добавила: — О, кажется, я поняла, в чем дело, поняла, из-за чего ты на самом деле злишься. Дело вовсе не в платье, а в том, что ты, наверное, уже дней пять не посещал свою любовницу. Я права?
Муж молча смотрел на нее. И сейчас он очень походил на затаившегося хищника, наблюдающего за своей жертвой и выжидающего удобный момент, чтобы наброситься на нее.
Сделав еще один шаг в сторону, Шарлотта спряталась за стул и с язвительной улыбкой проговорила:
— Интересно, какие чувства испытает Джоанна, когда узнает о твоей любовнице?
— Сомневаюсь, что она удивится. Многие мужчины имеют любовниц, потому что не могут найти удовольствия со своими женами.
Шарлотта с вызовом вскинула подбородок, было ясно, герцог хотел сказать, что она не смогла его удовлетворить. О, она прекрасно помнила первую неделю после их свадьбы, помнила свое одиночество и горькие слезы — тогда она любила его и одновременно ненавидела, ведь он уложил ее в постель лишь для того, чтобы закрепить их брак. И для того, чтобы отомстить Итану. Сказав ей об этом, Филипп вернулся к своей любовнице, то есть к леди Хэррингтон.
Отодвинув стул, Шарлотта решительно шагнула к мужу:
— Филипп, как ты смеешь?..
Он с усмешкой пожал плечами:
— Мне кажется, я не сказал ничего особенного. Впрочем, могу сообщить: у меня больше нет любовницы.
Шарлотта в изумлении смотрела на мужа, резкие язвительные слова, которые она собиралась произнести, вылетели у нее из головы.
А Филипп кивнул и добавил:
— Да, у меня уже полгода нет любовницы. Тебя это удивляет?
«Сколько сюрпризов за один день!..» — промелькнуло в голове у Шарлотты. Она и впрямь была удивлена. И, как ни странно, она почти не сомневалась в том, что на сей раз Филипп говорил чистейшую правду.
Заставив себя рассмеяться, Шарлотта захлопала в ладоши.
— Браво, ваша светлость, браво! — воскликнула она. Герцог молчал, а Шарлотта продолжала: — Ты ведь ожидал моих аплодисментов, верно? Что ж, если так, то я не обманула твоих ожиданий. Хотя, возможно, мне следовало бы поздравить тебя, а не аплодировать.
Филипп с улыбкой кивнул.
— Спасибо, дорогая. Я знал, что могу доверить тебе свое… — Он внезапно умолк. Потом вдруг резко развернулся и стремительно вышел из комнаты.
Шарлотта же в изумлении таращилась на захлопнувшуюся за ним дверь.
— Нет, не это. Покажите другое. — Филипп отодвинул в сторону ожерелье, которое ювелир выложил на прилавок.
Дверь скрипнула у него за спиной. Похоже, в магазинчик явился очередной любопытный, чтобы поглазеть на герцога Радерфорда. Черт бы их всех побрал, этих провинциальных идиотов!
А может, он зря зашел в ювелирную лавку Хенли-ин-Арден[1]? Но если бы он остался дома, если бы еще хоть на одну минуту остался с Шарлоттой… Проклятие, тогда он, как последний глупец, признался бы ей во всем.
А может, действительно следовало признаться?.. Но он не мог сделать это из-за своей проклятой гордыни. Ведь ему стоило немалого труда сказать жене о том, что у него уже полгода не было любовницы. Правда, он умолчал о том, что у него все это время вообще не было женщины. Но сказать, по какой причине…
Нет-нет, он не мог ей об этом сказать. Как не мог сказать, почему насильно привез ее сюда, в Уорикшир. И почему купил для нее арфу. К счастью, у него все-таки хватило ума сжечь то ужасное стихотворение, но он, черт бы его побрал, написал новое. И если бы он показал его Шарлотте…
Она, конечно же, посмеялась бы над ним. Или, что еще хуже, пожалела бы его.
Тут ювелир убрал наконец-то ожерелье и спросил:
