Эшли Марч - Соблазнить герцогиню
Филипп взглянул на жену вопросительно:
— Именно так ведет себя хороший муж, когда в доме гости?
— Да, именно так.
— Хм… — Герцог обвел взглядом комнату. Потом, кивнув в сторону небольшого дивана, тихо проговорил: — Но что мне делать, если одна из присутствующих здесь дам, весьма щедро одаренная природой, попытается привлечь мое внимание? Ты ведь понимаешь, о чем я, не так ли?
Шарлотта тоже посмотрела на диван и невольно нахмурилась. Было ясно, что имелась в виду грудастая и болтливая леди Хэррингтон, любовница Филиппа. И почему-то ей вдруг представилось, что эта дама действительно находится в комнате и подзывает Филиппа к себе.
Снова улыбнувшись, Шарлотта заявила:
— Хороший муж даже не заметил бы, что какая-то другая женщина «щедро одарена природой».
— Ты имеешь в виду — слепой муж?
— Не слепой, а хороший. Неужели не понятно?
Филипп сделал вид, что задумался. Потом спросил:
— То есть ты ожидаешь, что я всю жизнь буду смотреть только на тебя?
Шарлотта внимательно посмотрела на мужа. Что-то в его интонациях внушало подозрения… И все же она кивнула:
— Да, именно так.
— И ты ждешь от меня верности? — допытывался Филипп. Он вдруг коснулся губами ее щеки, но, тут же отпрянув, отвернулся от нее и принялся расхаживать по комнате.
— Да, конечно, — прошептала Шарлотта, ее сердце замерло на мгновение, а потом неистово застучало в груди.
А Филипп вдруг остановился и, пристально глядя на нее, спросил:
— Значит, если бы я был хорошим и верным мужем, моя жена тоже была бы верна мне? Я правильно тебя понял?
Обладай Шарлотта талантом художника, она бы нарисовала Филиппа прямо сейчас, в этот самый момент, — причем воспользовалась бы толстым угольным карандашом, чтобы лучше обозначить всю напряженность позы, в которой замер ее муж. И казалось даже, что он затаил дыхание в ожидании ответа.
— Ты ведь говоришь о себе и Джоанне, а не о нас с тобой? — спросила она. И тоже затаила дыхание.
Герцог медлил с ответом. Наконец кивнул:
— Да, разумеется.
— Ну, тогда ты правильно понял. Если бы ты был верен своей жене и если бы вы любили друг друга, то она, конечно же, тоже оставалась бы верна тебе.
Тут Филипп вдруг посмотрел на нее как-то странно и, приблизившись к ней, проговорил:
— Ты уже объяснила мне, как я должен вести себя на людях, при гостях. А как же быть, когда мы одни, Шарлотта? — Он сделал еще шаг в ее сторону. — Скажи, дорогая, как же мне тогда себя вести? Может быть, в этом случае мне следует забыть о хороших манерах, может быть, поступать так, как подсказывают чувства?
Шарлотта невольно вздохнула. Самой ей чувства сейчас подсказывали: она должна развернуться и побыстрее удалиться, выйти из комнаты. Впрочем, нет, — это ей говорил здравый смысл, а чувства требовали совсем другого…
— Хороший муж не дотронулся бы до тебя, не так ли? — Филипп провел ладонью по ее щеке. — А этого он, наверное, не сделал бы, да? — Шарлотта почувствовала, как другая его рука легла ей на талию.
В следующее мгновение он привлек ее к себе, и у нее перехватило дыхание. Она знала, что должна отстраниться, но не могла этого сделать. А если честно, то и не хотела.
— Филипп, я…
— Дорогая, скажи мне, будь я хорошим мужем, стал бы я целовать тебя вот так?
Глава 8
Конечно же, ей следовало подготовиться. Ведь она прекрасно знала его поцелуи, помнила, хотя и пыталась о них забыть. Да, все эти три года она старалась забыть о его губах, однако у нее ничего не получалось, а все другие мужчины, пытавшиеся поцеловать ее… О, ни один из них не мог сравниться с Филиппом, потому что его поцелуи казались особенными, удивительными, и Шарлотта была абсолютно уверена — целовать так, как целовал Филипп, не мог ни один из мужчин. И сейчас, когда их губы слились воедино, она в очередной раз в этом убедилась. Ей очень хотелось думать, что на берегу ручья муж просто застал ее врасплох, и только поэтому она не отпрянула от него в тот же миг. Но сейчас стало ясно, что «врасплох» — это просто отговорка. Стало ясно, что она при всем своем желании не смогла бы ему воспротивиться.
Выходит, Филипп обладал какой-то таинственной властью над ней, и ему, чтобы поцеловать ее, требовалось лишь пожелать этого. Но если так, то он, наверное, мог не только поцеловать ее, но и овладеть ею в любой момент… И оставалось лишь удивляться тому, что он этого еще не сделал. Интересно, почему? Может быть, не хотел? Или решил повременить? Да, наверное, именно так. Потому что даже сейчас во всех его прикосновениях и в его поцелуях — время от времени он чуть отстранялся от нее — чувствовалась некоторая сдержанность.
Но чего же он сейчас хотел, чего добивался? И чего хотела она сама?
И тут Шарлотта вдруг осознала: ей хотелось сделать так, чтобы Филипп утратил над собой контроль, чтобы забыл о своей аристократической сдержанности и набросился на нее со всей страстью, чтобы переступил те границы, за которые никогда не выходил.
Но что потом? Что, если он действительно переступит эти границы?
Ах, об этой она сейчас не думала. Сейчас ей хотелось только одного — заставить Филиппа забыть о своем герцогском достоинстве, сделать так, чтобы он по-настоящему ее пожелал и наконец-то полностью отдался страсти.
«Но зачем мне это? — подумала Шарлотта. — Чего я, собственно, добиваюсь?»
На этот вопрос она не могла ответить. Но все же ей казалось, что если она заставит мужа забыть о сдержанности, то тем самым докажет ему — а также самой себе, — что обладает над ним какой-то властью, возможно, даже большей, чем та, которой он обладал над ней.
— Что же ты молчишь, Шарлотта? — Филипп снова отстранился и заглянул ей в глаза. — Правильно ли я целую тебя? Так ли хороший муж должен целовать свою жену? Дорогая, ответь, пожалуйста.
— Нет, не так, — прошептала она, закрывая глаза. И тут же мысленно добавила: «Ах, какие у него сладостные губы…» Ей хотелось, чтобы он целовал ее снова и снова, чтобы ласкал ее и крепко прижимал к себе.
— Не так? Неужели не правильно? — В его голосе прозвучало удивление. И в то же время этот бархатный баритон звучал как чудеснейшая музыка, ласкающая слух, завораживающая и возбуждающая…
Открыв, наконец, глаза, она увидела, что муж смотрит на нее с лукавой улыбкой. При этом он легонько проводил пальцами по ее плечам, по спине, по бедрам, и с каждым его прикосновением Шарлотта все больше возбуждалась, а он, конечно же, чувствовал это, не мог не чувствовать. О, этот человек знал, как заставить ее трепетать и стонать от наслаждения, он играл на ее теле как опытный музыкант, играющий на своем инструменте.
