Симона Вилар - Светорада Золотая
Теперь все посмотрели на Игоря, и он даже растерялся. Что тут говорить? Что он согласен? Но это и так ясно. Не скажешь ведь, что еще не нагулялся и хочет пожить вольным, а весь этот сговор только для того и затеян, чтобы прельстить Эгиля высоким положением для его единственной дочери. Скажи он так, никакой помощи от Смоленского князя нечего ждать. Игорь даже перевел дыхание, когда младший сын Эгиля, калека Асмунд, которого, как обычно, принесли на совет в кожаном кресле, вдруг спросил:
– А откуда вообще взялись эти угры? И что заставило их целыми родами покидать прежние земли и искать новые?
Похоже, это интересовало не только младшего княжича, но и его отца, да и остальных варягов, желавших узнать, на кого они идут.
Тут уж Игорь с Ингельдом, не раз ходившие с дружинами в степи и знавшие об уграх не понаслышке, стали рассказывать наперебой. Дескать, угры долгое время жили в степях, кочуя от хазарских границ до самого Понтийского моря, разводили превосходных коней, торговали, совершали при случае набеги. Но потом пришла к ним беда, и имя этой беде – печенеги. Это злобный и дерзкий народ, который долгое время жил к востоку от хазар, но теперь, когда хазары стали брать печенежских мужчин в свои войска, печенегам разрешили, минуя саму Хазарию, селиться на плодородных землях южных степей. Там они и столкнулись с уграми. Долгое время воевали с ними за кочевья, пока печенеги не стали побеждать, и угры благоразумно решили уйти в другие края. И вот сорвались они с мест целыми родами и пошли на север. Так дошли до Руси…
Далее уже следовало известное. Прибыв небольшими родами с просьбой помочь им переправиться через Днепр, угры стали оседать под Киевом, а к ним шли и шли новые, пока их сила не стала угрожать самому стольному граду.
– И только объединив силы русов, – говорил Игорь, видя одобрение в глазах Вещего Олега, – мы сможем отогнать пришлых. Ибо если они останутся, не один Киев падет, даже до Смоленска вольного докатится война, и мало кому от того будет прок.
Князь Эгиль задумчиво поглаживал золотистую бородку.
– Сдается мне, что, и отделавшись от угров, мы не будем знать покоя от набегов из степи. Хазары кочующие, да еще эти печенеги… Помнится мне, еще Аскольд бился с ними, даже смог отогнать.
По лицу Олега мелькнула тень недовольства. Он всегда ощущал досаду, когда при нем хвалили погубленного им предшественника. И князь заговорил о другом:
– Не стоит думать о том, что еще грядет. Наша главная задача – угры. А остальное… Что ж, боги не зря сталкивают смертных, чтобы узнать, кто из них достоин победы и славы. Только победившего и любят небожители, посылая милости.
– Но если мы все решаем сами, – подался вдруг вперед Асмунд, – за что такой почет небожителям?
На него поглядели странно. Пострадавшему по воле богов юноше не следовало отрицать их силу. И чтобы отвлечь князей и воевод от неразумного высказывания младшего сына, Эгиль заговорил о том, что сейчас было более насущным: о брачном договоре между Игорем и Светорадой.
Игоря это, казалось, должно было интересовать больше всего. Однако он еще не видел своей суженой, брак считал делом, навязанным ему, и почти с завистью посмотрел на Ингельда, которому позволено было удалиться. Игорю же пришлось внимать всему, что обсуждали князья. Да и бояре вдруг проявили интерес к договору, а оставленный на совете молодой волхв записывал все решения на липовых дощечках особыми резами.[65] Конечно, подобные сговоры всегда сопутствуют обручению, особенно если речь идет о сватовстве детей знатных родов. И Игорь внимательно слушал о том, что весь Днепр от Киева и Смоленска отныне будет принадлежать ему, кроме уделов, оставленных Эгилем старшему сыну. В самом Смоленске власть по-прежнему будет за Эгилем и Гордоксевой до конца их дней, и только после их кончины княгиней тут станет Светорада. Именно она будет решать судьбу отцовского наследства, и если она будет согласна с распоряжениями мужа, то велит подчиняться и своему городу, если же увидит в чем-то ущемление выгод вольного Смоленска, то может и не передавать его приказы, позволив смолянам поступать по-своему. Это было очень выгодно городу, особенно если учесть, что советником сестры и правящим посадником тут останется мудрый Асмунд. Далее обговаривалось, что после смерти Игоря и Светорады оба города достанутся их детям, и только если этот брак будет бесплодным, смоленские земли перейдут к детям Ингельда. Если же и брак Ингельда («А Ингельд-то и не помышляет пока о женитьбе», – со вздохом подумал Игорь) окажется бесплодным, то права на Киевский и Смоленский престолы могут предъявить сводные брат и сестра Игоря от второго брака его матери Эфанды – тоже Игорь и Предслава, живущие ныне в Новгороде. Игорь нахмурился. Получалось, что Эгиль предусмотрел права на Смоленское княжество в обход его кровной новгородской родни. Однако, поразмыслив, Игорь решил, что ничего худого в том нет, недаром же Олег оставался спокоен. Да и о какой утрате прав на престол потомков Рюрика идет речь, если вряд ли у такой пары, как Игорь и Светорада, не будет потомков. У Игоря и сейчас в детинце Киева живут его дети, а Светорада дочь известной своей плодовитостью Гордоксевы. Так что волноваться пока нечего. Если чьи-то права и ущемлены, то только Асмунда, ибо никто не верил, что когда-нибудь младший княжич обретет силу и сможет возлечь с женщиной.
Игорь с невольной жалостью взглянул на Асмунда. Тому уже миновало двадцать, но выглядел он совсем отроком. Лицо гладкое, тело тонкое, плечи узкие, а свисающие с подлокотника кресла кисти рук с длинными, белыми и холеными пальцами, никакие напоминали руки воина, державшие меч и весло. Даже гладкие русые волосы, красиво схваченные вокруг чела золоченым обручем, придавали облику Асмунда нечто девичье. Зато в синих, как у отца, глазах светились ум и сила, несколько неожиданная для увечного. Олег еще раньше говорил Игорю, что Асмунд не по годам умен и Эгиль в делах правления имеет обыкновение советоваться с младшим сыном, но Игорю это было все равно. Пусть Эгиль готовит своего сына калеку в посадники, сильному Игорю такой в Смоленске будет даже кстати.
Но тут Асмунд неожиданно задал вопрос, поразивший всех:
– Почему в договоре ничего не сказано о судьбе Смоленска, если брак Игоря со Светорадой по какой-то причине не состоится?
Все посмотрели на юношу, потом стали переглядываться. Игорю даже показалось, что в глазах Олега мелькнуло неожиданное веселье. Но лишь на миг. И это озадачило Игоря.
– Как так не состоится? – спросил кто-то из смоленских бояр. – Волхвы предрекли удачу союзу стольного Киева с вольным Смоленском.
