Симона Вилар - Светорада Золотая
Михолап указал Светораде:
– Вон он, твой сокол ясный. Видишь, тот, у которого светлая прядь в темных волосах. Его ни с кем не перепутаешь.
Девушка так и подалась вперед, вцепившись в поручни заборола. Видела, как по сходням спускается на пристань высокий стройный воин, одетый, несмотря на жару, в блестящую короткую кольчугу поверх алой рубахи. Ноги его тоже были в алых узких сапожках византийского фасона, богато расшитых, так что даже отсюда было видно. Его темные волосы и впрямь пересекала светлая прядь, зачесанная назад, так как волосы Игоря на варяжский манер были схвачены сзади.
Светорада довольно улыбнулась. Жених ей понравился. Был он молодой и пригожий, ступал величаво, но грациозно, как олень, да и во всей его длинноногой статной фигуре чувствовались некая сила и мощь.
– А вот и наш Ингельд с Игорем, – услышала княжна рядом счастливый голос матери.
Гордоксева просияла, глядя на сходившего с ладьи старшего сына, – уж слишком редко тот наведывался в Смоленск. Она с удовольствием отметила, как просто держится Ингельд с Игорем, каким мужественным воином смотрится, хотя она и не одобряла эту приобретенную сыном манеру выглядеть степняком: свои золотистые волосы Ингельд сбривал, оставляя лишь клок на макушке, в ушах носил серьги, да и шаровары на нем были широкие, словно женская юбка, заправленные в низкие мягкие полусапожки. А мечу – чести и славе воина, Ингельд предпочел изогнутую хазарскую саблю.
– Что это за девица возле моего жениха? – неожиданно спросила Светорада, отвлекая мать от любования сыном. – Посмотри, родимая, как она запросто держится с моим женихом. Да и он… Гляди-ка, руку ей подал, сходя на берег.
В голосе княжны мелькнуло смешанное с раздражением удивление. Уж чего-чего ожидала прекрасная Смоленская княжна, но только не такого, чтобы прибывший сватать ее жених уделял внимание другой.
Михолап уже открыл было рот, чтобы ответить, но отчего-то помедлил, нерешительно оглянулся на княгиню. И та пояснила:
– Это Ольга-псковитянка, которую Олег когда-то привез Игорю как невесту. Да только Игорь не пожелал сделать ее княгиней, хотя сам Вещий удочерил Ольгу. Ну, а после того как у Ольги с Игорем не сложилось, Олег отдал названой дочери в удел Вышгород на Днепре. Однако девка эта все равно пожелала остаться подле Игоря, не суложью его, так поляницей в дружине, богатыркой, побратимом боевым. А князья на таких не женятся. Так что не думай о ней, Рада моя.
– Но зачем же тогда они привезли ее в Смоленск? – удивилась княжна.
Михолап с княгиней только переглянулись. И впрямь, зачем? Воевода стал рассуждать, что прибыла Ольга в Смоленск, скорее, не с Игорем, а по воле Олега. Однако Светораду не очень устроили эти пояснения. Привыкнув считать себя первой красавицей на всем Днепре, она придирчиво осматривала эту Ольгу, невольно выискивая в ней недостатки. Светорада нашла ее излишне высокой, излишне широкоплечей, да и одета не нарядно, а как воин, в кольчугу и воинские сапоги до колен. «Наверное, она вспотела вся под булатом, в такую-то жарищу», – с потаенным злорадством подумала княжна, однако невольно отметила, что и в мужской тяжелой одежде псковитянка выглядит на загляденье пригожей и ладной. Серебряный обруч девы-воина смотрится на ее голове, как венец царский, голова на длинной прямой шее вскинута с непередаваемым достоинством, и глядит Ольга вокруг так, словно вся эта шумиха на пристани, все эти спешившие к реке смоляне и выстроенная рядами почетная стража – для того, чтобы приветствовать именно ее, отвергнутую невесту Игоря.
– Ишь какая! – воскликнула Светорада, тоже высокомерно вскидывая голову. – И чего нос-то дерет? Ведь все равно не на ней, а на мне собирается жениться Игорь.
Эта невольно прорвавшаяся ревность княжны позабавила княгиню и старого воеводу. Тот даже хмыкнул в бороду, стал покручивать длинный ус, а княгиня увлекла дочь в сторону, говоря, что княжна должна помочь ей управиться в тереме. В это время девушка указала Гордоксеве еще на кого-то в толпе.
– Гляди-ка, родимая, и Кудияр твой прибыл с князьями!
– Отчего это он мой? – строго оборвала дочь княгиня, но Светорада уже щебетала беспечно.
– Наверное, как всегда, гостинцы мне привез, он умеет угодить. Да и тебя, матушка, не обделит.
И она лукаво глянула на княгиню. Однако Гордоксева только нахмурила темные брови под светлой оборкой шали:
– Тебе и без Кудияра даров хватит. Небось, вено богатое даст за тебя князь Олег, да и Игорь не обидит невесту. Еще и Ингельд одарит младшую сестрицу.
Но Светорада лишь хмыкнула, перебросив на спину тяжелую косу.
– Ингельд! Вот уж радость великая!.. Ввалится, как всегда, в девичью, пошумит, помнет все, да еще надо мной насмехаться начнет. Грубый он стал, будто древлянин дикий. А как подумаю о речах его хвастливых: дескать, они с Игорем друзья-побратимы неразлучные… В народе говорят: каковы ножны, таков и клинок. Не хотелось бы мне узнать, что и княжич Игорь так же груб, как мой старший брат Ингельд.
В это время жених Смоленской княжны стоял на пристани и разглядывал высокие стены города. Так вот он какой, Смоленск могучий, второй город на Днепре! Вольный Смоленск был окопан валами и окружен крепкой бревенчатой стеной, которая то поднималась в гору, то спускалась в низины, огибая внушительное пространство внутренних городских построек. На расстоянии полета стрелы вдоль мощной ограды Смоленска высились срубы башен, крытых шатровыми навершиями – не только для мощи, но и для красоты, которую мог позволить себе богатый князь Эгиль Золото.
Игорь невольно покосился на идущего рядом княжича Ингельда. Как же повезло Киеву, что боги не наградили Ингельда властолюбием, дав ему только любовь к войне и воинским походам. Кровь предков викингов бурлила в жилах Ингельда сына Эгиля, но он давно дал понять всем, что не зарится на вотчину отца, предпочитая ей вольную жизнь, верную дружину, да друга-побратима за верховного воеводу. Но Игорь все же спросил Смоленского княжича: не жалко ли ему, что Смоленск по договору достанется Игорю?
Ингельд только хохотнул, так что звякнули стальные пластины на его кожаной безрукавке да закачались широкие серьги в ушах.
– Что бы я тут делал, сиднем сидючи? – забасил он, подбрасывая и ловя одной рукой тяжелую секиру. – От такой жизни я совсем бы зачах. Толкаться с боярами и купцами в гриднице, разбирать их бесконечные жалобы… Б-р-р. Пусть этим мой младший брат Асмунд занимается. Боги сделали его хворым, ему не ведомы радость схватки и азарт боя, так что брату достанется то, на что он годен, – сидеть среди нарочитых мужей, слушать в оба уха, глядеть в оба глаза. Я же… По мне, только тот достоин почтения, кто больше крови врагу пустит да смерти смело в глаза посмотрит, отогнав костлявую, как назойливую мошкару.
