Жаклин Монсиньи - Флорис-любовь моя
— Не беспокойся, я просто вышлю ее в Польшу, а дочери мои, Елизавета и Анна, останутся с нами. Ты еще ничего не сказала Флорису?
— Нет, Пьер, я хочу, чтобы ты это сделал сам. Даже наш переезд в Петергоф — это уже большое потрясение для такого малыша.
Флорису и Адриану были предоставлены апартаменты в южном крыле. Мальчики лежали в постелях. Элиза, сидя рядом, напевала им колыбельную; Федор с Ли Каном стояли на страже у дверей. Флорис взглянул на Адриана, и братья поняли друг друга: начали зевать, всем своим видом показывая, что вот-вот заснут. Репертуар Элизы они знали наизусть и надеялись, что та по-прежнему принимает их за несмышленых младенцев.
— Адриан, — прошептал Флорис, едва за Элизой закрылась дверь, — хочешь посмотреть на бал?
— Еще бы! К тому же надо выяснить, не царский ли это дворец.
— Да что ты? Разве мама не сказала бы нам?
— Какой ты еще малыш, Флорис. В последнее время творятся очень странные вещи.
— Без тебя знаю! — воскликнул уязвленный Флорис. — Наверное, мама собирается выйти замуж за Петрушку?
— Об этом мне ничего не известно, но они, кажется, очень любят друг друга.
— Ты думаешь, Петрушка тоже на балу?
— Конечно. Пойдем посмотрим, только дай мне руку, Флорис, я не хочу, чтобы мы потерялись.
Они бесшумно вылезли из постелей и на цыпочках, путаясь в полах ночных рубашек, подошли к двери. Флорис, приложив палец ко рту, заглянул в замочную скважину и увидел спину Ли Кана.
— Адриан, надо искать другой выход.
Адриан, осмотревшись, взял руководство операцией на себя.
— Мы вылезем в окно, — объявил он.
Однако им, несмотря на все усилия, не удалось открыть высокую дверь, прикрывавшую заснеженный балкон.
— Ладно, — сказал Адриан, — раз так, давай разобьем стекло.
— Слишком много будет шума, — возразил Флорис. — Не забывай, это тайная вылазка: мы должны спастись бегством из замка Сатаны.
— О! — промолвил Адриан, лязгнув зубами. — Ты не думай, я совсем не боюсь.
— Очень хорошо, — продолжал Флорис, весьма довольный своей выдумкой. — Итак, нам нужно заключить договор с Сатаной: пусть откроет окно так, чтобы Ли Кан ничего не заметил.
Адриан уже успел взять себя в руки.
— Знаешь, — промолвил он хладнокровно, — когда заключают договор с Сатаной, подписывают его своей кровью.
— Неужели своей кровью?
— Разумеется, иначе ничего не будет. И это должна быть кровь самого младшего, — хитро добавил Адриан.
Флорис, не желая в том сознаваться, уже начинал трусить. Он сожалел, что заговорил о дьяволе, и спрашивал себя, как выпутаться из неприятного положения, не прибегая к помощи брата. Адриан, со своей стороны, был очень доволен игрой, но ему хотелось найти способ покончить с ней без пролития крови, ибо он обожал маленького братишку и понимал, что шутка зашла слишком далеко. Внезапно дверь с треском распахнулась под порывом неистового ветра. Адриан с Флорисом в испуге прижались друг к другу, думая, что это действительно совершил дьявол. Им было невдомек, что они ослабили шпингалеты, облегчив тем самым работу ветра. Федор и Ли Кан, стоявшие в коридоре, ничего не услышали, потому что все заглушала громкая музыка, доносившаяся из бальной залы. Адриан и Флорис, содрогаясь от холода и страха, не смели позвать на помощь. Впрочем, Флорис, возбужденный таким замечательным приключением, почти перестал бояться. Ему захотелось удивить Адриана, и он низко поклонился луне, сверкавшей каким-то необычным светом:
— Спасибо, дьявол, ты исполнил мою просьбу. Пошли, Адриан.
Адриан улыбнулся: его радовало, что братишка сыграл свою роль до конца. Будучи очень практичным, он сбегал за шубами и сапожками. Они быстро оделись и выскользнули на балкон. Стояла прекрасная ясная ночь. Через некоторое время они подошли к обледенелой террасе. Сквозь тяжелые занавески высокого окна пробивались лучи света. Из комнаты доносились стоны и рыдания. Флорис и Адриан, любопытные, словно кошки, подобрались поближе и прижались носами к стеклу. Увиденное ужаснуло их, однако они, как зачарованные, продолжали смотреть, не в силах пошевелиться.
12
Императрица, сотрясаясь от слез, сидела перед столиком, на котором стоял сосуд с головой Вильяма Монса.
— Я отомщу за тебя, клянусь, — шептала она.
Перед ней лежали три статуэтки из воска. Взяв самую большую из них, она медленно воткнула ей в грудь иглу, приговаривая:
— Умри первым, проклятый царь! Потом настанет очередь француженки и ненавистного мне Флориса.
Услышав чей-то крик, она подняла голову, но заметила за окном только два детских лица.
— Похоже, это дворцовые трубочисты. Однако будет разумнее на сегодня покончить с моей магией.
Адриан и Флорис побежали по террасе к небольшой двери, которой обычно пользовались мужики, приходившие счищать снег и лед. За дверью оказалась потайная лестница, и мальчики, держась за руки, вихрем помчались вниз, в большой коридор, освещенный несколькими факелами. Разговаривать братья все еще не решались; Флорис был особенно потрясен увиденным — он явственно услышал свое имя, но не вполне понял, что все это означает. Напротив, Адриан чувствовал, хотя и не мог объяснить почему, что матери и братишке грозит страшная опасность. Издалека то громче, то тише доносилась музыка, и Адриан решил идти на эти звуки. Пройдя через множество пустынных гостиных, они вышли наконец на балюстраду, уставленную горшками с цветами и нависавшую над бальной залой. Никто не заметил Флориса с Адрианом: пригнувшись и спрятавшись за растениями, они могли видеть всех. Им было так страшно, что даже перешептываться они не смели. В глазах у них рябило от блеска нарядов и украшений. Но вот в толпе разряженных придворных они увидели мать, перед которой лебезили, словно перед королевой. Едва взглянув на ее прекрасное улыбающееся лицо, они совершенно успокоились и вскоре, со свойственной детям беззаботностью, забыли о том, что увидели в окно.
— Посмотри, Флорис, рядом с мамой стоит барон Михайлов, — сказал Адриан.
— Петрушка и мама красивее всех, — заявил Флорис.
— Не могу понять, где мы, — добавил Адриан, которого уже давно мучил этот вопрос. — Дворец принадлежит Петрушке или царю?
Флориса это совсем не волновало — он во все глаза смотрел на сверкающие мундиры генералов.
— Когда я вырасту, стану офицером.
Адриан зажал ему рукой рот.
— Посмотри-ка на Петрушку, Флорис.
Петр, пребывая в очень веселом настроении, вдруг сделал оркестру знак остановиться.
— Принесите мне ножницы. Я заметил тут несколько бород, надо бы их остричь.
Наряду с выдиранием зубов это было одним из любимых развлечений царя. Несколько редких бородачей-бояр, задрожав, попытались спрятаться в толпе бритых придворных, чтобы спасти свое драгоценное волосяное украшение, ибо считали растительность на лице признаком мужского достоинства. Петр, смеясь, стал громко щелкать ножницами, которые только что передал ему Ромодановский. Взяв Максимильену под руку, царь громко произнес:
