Виктория Холт - Кирклендские забавы

Я вспомнила циничную ухмылку Саймона Редверза, и едва не задохнулась от гнева.

– Я уже решила. Завтра же напишу отцу о своем приезде. Думаю, что к концу недели меня уже здесь не будет.

Джемми Белл встретил меня на станции, и опять коляска катила по узким аллеям, и опять передо мной расстилалась знакомая пустошь, словно я ненадолго вздремнула, возвращаясь из пансиона домой, и мне пригрезились все невероятные события последних месяцев.

Все было как тогда. Фанни встретила меня на крыльце.

– По-прежнему худа как щепка, – приветствовала она меня; ее поджатый рот выражал самодовольство, весь ее вид говорил: что ж, я предупреждала.

Отец был в холле, он обнял меня несколько теплее, чем обычно.

– Бедная девочка, – сказал он, – это ужасно.

Он взял меня за плечи, слегка отстранил от себя и внимательно взглянул мне в лицо. В глазах его я прочитала сострадание и впервые ощутила, что мы не чужие друг другу.

– Теперь ты дома, – произнес он, – и мы о тебе позаботимся.

– Спасибо, папа.

Тут в разговор встряла Фанни.

– Я положила в твою постель грелку. Последние дни было сыро.

Я поняла, что удостоилась необычайно теплого приема.

Поднявшись к себе, я подошла к окну, взглянула на пустошь, и сердце мое защемило от воспоминаний о Габриеле и Пятнице. И почему я решила, что в Глен-Хаусе мне будет легче все забыть?

Жизнь моя потекла по привычному руслу. С отцом мы встречались за столом и каждый раз ощущали неловкость, не зная, о чем говорить. Он избегал упоминаний о Габриеле, видимо, не желая бередить мою рану. Когда обед заканчивался, мы оба испытывали облегчение.

Через две недели отец отправился в очередную загадочную поездку и вернулся очень подавленный. Я поняла, что долго такой жизни не выдержу.

Как и раньше, я выезжала на прогулки и однажды даже навестила место своей первой встречи с Габриелем и Пятницей, но нахлынувшие воспоминания были столь болезненны, что больше я на это не отваживалась. Чтобы обрести душевный покой, надо было перестать все время думать о тех, кого я потеряла.

Кажется, именно в тот день я решила изменить свою жизнь. В конце концов я ведь была молодой вдовой со средствами. Мне было по карману поселиться в собственном доме, нанять прислугу и ни от кого не зависеть.

К сожалению, мне не к кому было обратиться за советом. Единственный человек, которому я могла бы довериться, был дядя Дик. Разумеется, я написала ему о том, что овдовела, но ответа не получила.

Может, мне стоит отправиться в морское путешествие? Встречусь с дядей Диком в каком-нибудь порту, куда придет его корабль, и все ему расскажу. Однако от этих прожектов меня отвлекло возникшее вдруг подозрение, сулившее перечеркнуть все мои планы. Я никому о нем не сказала и несколько недель мучилась неопределенностью, пока не решилась наконец нанести визит местному доктору.

Помню, как я сидела в его приемной, наслаждаясь лившимися в окна потоками солнечного света и чувствуя уверенность, что история моего брака с Габриелем еще не закончена, хотя сам он и не может больше в ней участвовать. Какими словами мне выразить свое состояние? Я готовилась пережить чудесное превращение.

Доктор посмотрел на меня с улыбкой: он знал о смерти моего мужа и считал, что событие, приведшее меня к нему, в данной ситуации как нельзя кстати.

– Сомнений нет, – заявил он, – у вас будет ребенок.

Весь день я хранила свою радость в секрете. Мой собственный ребенок! Мне хотелось, чтобы оставшиеся до его рождения месяцы прошли как можно скорее, чтобы он родился немедленно!

Вся моя жизнь преобразилась: я больше не скорбела о прошлом, я верила, что это утешение, посланное мне Габриелем, а значит – все было не зря.

Но раз это ребенок Габриеля, то он будет наследником Кирклендских Забав – если, конечно, родится мальчик. Глупости, сказала я себе, ему вовсе не нужно это наследство. У меня хватит денег, чтобы он ни в чем не нуждался. Роквеллам вообще не обязательно знать о его появлении на свет. Пусть все достанется Люку. Меня это не волнует.

На самом же деле эта мысль меня волновала. Если у меня будет сын, я назову его Габриелем, и пусть он получит все, на что имеет право.

На следующий день за завтраком я сообщила свою новость отцу. Он изумился, но потом его лицо порозовело – полагаю, от радости.

– Для тебя это будет большим утешением, – заметил он. – Благослови тебя Бог, это самое лучшее, что могло случиться.

Никогда еще я не видела отца таким разговорчивым. Он посоветовал мне немедленно известить семью Роквеллов. Видимо, памятуя о слабом здоровье сэра Мэтью, он решил, что возникнет неловкая ситуация, если Люк успеет вступить в права наследства, которые теперь должны перейти к моему сыну – если это будет сын.

Его радостное волнение передалось и мне, и сразу после завтрака я отправилась к себе в комнату и написала Рут. Письмо это далось мне нелегко, ведь Рут никогда не питала ко мне особого расположения, да и мое сообщение едва ли могло привести ее в восторг. В результате послание получилось довольно сухим и неуклюжим.

«Дорогая Рут,

спешу поставить тебя в известность, что у меня будет ребенок. Доктор уверяет, что ошибки быть не может, и я подумала, что семья должна узнать о предстоящем появлении на свет ее нового члена.

Надеюсь, сэр Мэтью оправился от своего приступа. Уверена, ему будет приятно услышать, что скоро у него будет еще один внук или внучка.

Здоровье мое превосходно, чего от души желаю и тебе. Шлю всем наилучшие пожелания.

Твоя невестка

Кэтрин Роквелл»

Спустя два дня я получила ответ от Рут.

«Дорогая Кэтрин,

твоя новость явилась для нас приятным сюрпризом.

Сэр Мэтью считает, что ты должна немедленно приехать в Забавы, ибо немыслимо, чтобы его внук родился где-нибудь в другом месте.

Прошу тебя исполнить его просьбу. Твой отказ его очень расстроил бы, ведь, по давней традиции нашей семьи, все дети Роквеллов должны появляться на свет под крышей этого дома.

Пожалуйста, дай мне знать, когда ожидать твоего приезда, чтобы я могла все подготовить.

Твоя золовка Рут»

Сэр Мэтью также написал мне. Его слегка дрожавшая от старости рука вывела на бумаге слова искренней любви и привета. Ничто, писал он, не могло бы обрадовать его больше в эти скорбные дни, чем полученное от меня известие. Он соскучился и просит меня не расстраивать старика и поскорее вернуться в Кирклендские Забавы.

Он был прав – я действительно должна была туда вернуться.

На станции в Кейли меня ждали Рут и Люк Они встретили меня приветливо, однако не уверена, что их радость была искренней. Рут держалась спокойно, а вот Люк утратил часть своей былой веселой небрежности. Наверное, привыкнув к мысли, что ты – наследник родового гнезда, нелегко примириться с появлением другого претендента. Впрочем, это зависит от степени твоей алчности.