Розалинда Лейкер - Танцы с королями
— Я срочно отправляюсь назад в Версаль в карете, которую за мной прислали. Поедемте со мной, мадам, Роза! Идти пешком небезопасно. Вот здесь говорится о том, что парижская чернь отправилась на штурм Версаля!
Роза почувствовала, как у нее внутри все сжалось в ледяной комок ужаса, и побежала вслед за Марией-Антуанеттой к экипажу.
Вернувшись во дворец, королева сразу же прошла на половину детей. Король, которого тоже известили о походе бунтовщиков, еще не успел возвратиться с охоты. Швейцарские гвардейцы закрывали ворота на Королевской площади, которые стояли открытыми со времен короля-солнце и петли которых давно заржавели. Из окна Роза наблюдала за тем, как гвардейцы изо всех сил толкали створки ворот. К тому времени, как прибыл король, им удалось закрыть лишь одну. Людовик вместе со своей свитой на взмыленных и забрызганных грязью конях галопом ворвался на площадь, где уже стоял изготовившийся к бою Фландрский полк, усиленный ротой Национальной гвардии из числа жителей города Версаля. Солдаты и национальные гвардейцы встретили короля восторженными криками «Ура!» Вскоре после этого Роза увидела графа Акселя фон Ферзена, мчавшегося на лошади во весь опор. Остановив запаренное животное перед аркой с воротами из кованых чугунных прутьев у входа на лестницу Королевы, он соскочил наземь и скрылся во дворце. Роза догадалась, что он спешил встать на защиту королевы, и не сомневалась, что граф в случае необходимости, не колеблясь, отдаст за нее жизнь.
К Розе, которая, не двигаясь с места, стояла у окна, то и дело подходили любопытствующие и тоже вглядывались в даль. Не увидев ничего нового, они быстро отходили и присоединялись к сотням других придворных, без дела слонявшимся по государственным покоям, иногда собиравшимися в небольшие кучки и о чем-то тревожно перешептывавшимися. Особенно нетерпеливые бегали по залу Зеркал в зал Войны, а оттуда назад, в зал Мира, желая во что бы то ни стало первыми услышать новости от вновь прибывающих в эти залы придворных и офицеров. Атмосфера накалялась, и паника готова была уже вот-вот вспыхнуть. Вес находились в состоянии полнейшего замешательства. Опасения, которые испытывала Роза, усугублялись ее собственным страшным опытом невольной участницы штурма Бастилии. Эти сцены на всю жизнь врезались в ее память. И с тем большим облегчением увидела она, как со страшным скрежетом и железным визгом протестующих петель закрылась, наконец, и вторая створка ворот.
А затем пошел дождь, и звук его капель, забарабанивших по стеклу, вызвал у Розы настороженное ожидание чего-то неприятного. Она прислушалась и различила отдаленный гул. Толпа, очевидно, двигалась по авеню де Пари.
Напрягая зрение до рези в глазах (по стеклу бежали ручейки воды), Роза, к своему удивлению, разглядела, что толпа состояла преимущественно из женщин, вооруженных вилами, метлами или самодельными пиками. Двигавшийся длинной, узкой, плотной колонной, этот поток, выливаясь на Плац-де-Арм, превращался в скопище муравьев, быстро распространявшееся во все стороны. Они переходили с шага на бег, при этом визжали и кричали, стараясь быстрее добежать до закрытых ворот и оград. Трудно было вот так сразу определить их число, но Роза подумала, что их, должно быть, около шести-семи тысяч. Некоторые, надрываясь, требовали хлеба и потрясали кулаками через ограду, разражаясь площадной бранью. Другие принесли с собой лоханки, показывая, что в них они соберут внутренности королевы, вспоров ей живот. Большая часть бунтовщиков, вернее, бунтовщиц, была в состоянии изрядного подпития: бутылки с вином были предусмотрительно розданы им главными зачинщиками еще в Париже. Кроме того, по пути толпа разграбила несколько винных лавок. Опорожненные бутылки перебрасывались через позолоченную остроконечную ограду, но, не долетев до шеренг солдат, падали на брусчатку площади и разлетались на множество сверкающих зеленых осколков. Вдруг в гуще толпы появились две пушки, которые волокли лошади. Повстанцы развернули лошадей так, что орудия угрожающе нацелились жерлами на восточное крыло дворца. Группа рослых и сильных с виду женщин быстро распрягла лошадей и увела их прочь. Стволы и выложенные около них на землю аккуратными пирамидками ядра тускло поблескивали под дождем.
Роза с трудом заставила себя оторваться от этой пугающей, странно-завораживающей картины, и пошла в Золотой кабинет личных апартаментов королевы. Мария-Антуанетта все еще беседовала с Акселем фон Ферзеном в Полуденном кабинете. Когда граф ушел, королева пригласила туда Розу и мадам де Турцель. Мария-Антуанетта сидела на стоявшей в алькове софе, обтянутой голубым шелком, а в зеркалах на стенах видны были ее многочисленные отражения. Несмотря на то, что именно ей опасность угрожала больше, чем кому бы то ни было, королева выглядела очень собранной и решительной. Ее внешность была столь безупречной, что можно было предположить, будто она собралась на какое-то официальное торжество.
— У меня есть для вас обеих особое поручение, — сказала она. — Из всех оставшихся со мной светских дам вы проявили самую сильную любовь к моим детям и по-настоящему преданны им. Если начнется штурм Версаля, я хочу, чтобы вы прежде всего позаботились о них. Отведите их к королю и не приводите назад в мои покои. Находиться здесь, рядом со мной, для них будет весьма опасно. Вам все ясно?
Обе фрейлины в один голос ответили утвердительно, мадам де Турцель тут же всплакнула и, достав носовой платок, стала вытирать глаза. Королева встала, подбадривающе похлопала ее по плечу и попросила их обеих подождать вместе с другими дамами в Золотом кабинете, пока она сходят к королю узнать, как разворачиваются события.
Время тянулось невыносимо медленно. Всех мучила полная неизвестность. Подали прохладительные напитки и сладости, но к ним мало кто притронулся. Наконец появилась королева. Когда она вошла, все дамы встали и уставились на нее в тревожном ожидании.
— Возможно, мы сейчас отправимся в Рамбуйе, — начала королева. — Это не так уж далеко, но там мы будем в большей безопасности. Однако король не уверен, что такая необходимость назрела, а потому мы должны набраться терпения и ждать. — Она, разумеется, не сказала, что про себя произносит лихорадочные молитвы, чтобы Бог, наконец, послал ее мужу просветление, убедил его согласиться побыстрее на этот переезд ради детей.
К сожалению, Людовик был больше склонен прислушаться к совету министра, рекомендовавшего ему проявить выдержку, в то время как остальные сановники предлагали немедленно покинуть Версаль. Когда дело касалось отношений Людовика со своим народом, королева не имела права голоса.
