Розалинда Лейкер - Танцы с королями
Обитатели Версаля воспрянули духом, когда туда с севера Франции по приказу короля прибыл сохранивший верность присяге и отличавшийся строгой дисциплиной Фландрский полк, который насчитывал около тысячи штыков. В первый день октября Роза сопровождала королевскую чету и дофина, отправившихся в здание Оперы, располагавшееся рядом с дворцом. Там должен был состояться банкет в честь полка. Для офицеров столы накрыли на сцене, а нижние чины разместились в зале. Это было волнующее, красочное и трогательное событие. Яркие военные мундиры, звуки фанфар и полкового оркестра, бесконечные тосты и здравицы во славу королевской фамилии — все это празднество проводилось с таким размахом, от которого Роза и другие версальские затворники уже начали отвыкать. Роза была первой, кто снял со своей шляпки белую ленту и сделал из нее кокарду дома Бурбонов. Она бросила ее одному офицеру, и тот сразу же прикрепил этот знак верности монарху к своему мундиру. Остальные воины тут же подняли веселый галдеж, требуя кокард и для себя, и тогда все остальные дамы из свиты королевы последовали примеру Розы, и белые кокарды стайкой птичек запорхали в зале, осыпая собравшихся. Король и королева даже прослезились от этого бурного, стихийного проявления верноподданнических чувств.
Радостная и разрумянившаяся Роза очень гордилась ролью, которую сыграла в этом событии, и в таком возбужденном приподнятом настроении вернулась домой, где ее уже ожидал Ричард.
— Ты бы послушал, как воодушевленно приветствовали эти воины своего короля! — воскликнула она, весело закружившись по гостиной и бросая вконец испорченную шляпку в угол. Ричард раскрыл объятия и, поймав в них Розу, покрыл ее лицо нежными поцелуями, и затем уселся в кресло, посадив жену на колени.
— Я понимаю, что ты и все остальные чувствуете себя в безопасности теперь, когда здесь разместили Фландрский полк, — начал он на серьезной ноте, которая не соответствовала ее беззаботному настроению, — но…
— А почему мы должны чувствовать себя иначе? — прервала она его, пытаясь пальцами разгладить нахмуренные брови Ричарда. Ей очень хотелось сейчас же забраться в постель и заняться любовью, сопровождая эти утехи смехом и привычными интимными шутками, которые так ее возбуждали. Однако в эти напряженные дни они виделись урывками. Ричарду приходилось все время ночевать в посольстве, а Роза теперь не рисковала отлучаться из Версаля, и неудовлетворенное желание бродило в их телах, взрываясь порывами необузданной страсти в те редкие моменты, когда они были хотя бы на пару часов предоставлены самим себе.
— Дело не в том, верны эти солдаты королю или нет. В первом я, кстати, не сомневаюсь. Сейчас возникла иная политическая ситуация. Назревает новый кризис. Враги Людовика из числа наиболее отъявленных горлопанов и смутьянов сговорились помешать доставке хлебных припасов в Париж, рассчитывая этим снова разжечь страсти. Скоро до жителей Парижа дойдут слухи о сегодняшнем роскошном банкете в честь промонархически настроенного полка, которые еще более накалят атмосферу и облегчат задачу бунтовщикам.
Роза совершенно не желала разговаривать о политике. Для всего должно быть свое время и место, считала она, а сейчас пора было заниматься другими, более приятными делами. Притворно зевая, она прикрыла рот ладонью и бросила на Ричарда шаловливый взгляд. К удивлению Розы, муж схватил ее за запястье и отвел руку от ее лица. Вид его стал еще более сосредоточенным и угрюмым:
— Ты должна покинуть Францию, Роза. Что бы ты ни думала, но оставаться дальше в Версале слишком опасно. Никто не может ручаться за то, что здесь может произойти через три или четыре недели…
Терпение Розы стало истощаться:
— В Версале нечего бояться, особенно теперь!
— Вот здесь ты ошибаешься! Нерешительный король, бросающийся в своей политике из крайности в крайность, и королева, ненависть к которой превзошла все мыслимые границы, естественно, являются мишенью в случае новой вспышки массового насилия. После той переделки, в которую ты угодила у стен Бастилии, я объяснил тебе, чем занимаюсь. Теперь, когда начинается новый этап революции, меня попросили взять на себя дополнительные обязанности, о которых я пока не могу говорить. Посол дал мне несколько дней, в течение которых я должен отвезти тебя и герцогиню де Вальверде в Англию. В посольстве мне выдали: паспорта на вас обеих, а так же на мсье Валена, если он пожелает сопровождать вас, и на твою горничную.
Роза непреклонно покачала головой. От ее предыдущего беспечного настроения не осталось и следа.
— Бабушка не выдержит столь дальнего путешествия. Она просто скончается в дороге… Пусть она доживет свой век спокойно.
— Но она захочет, чтобы ты уехала без нее, и даже будет настаивать на этом! Однажды у нас с ней уже был разговор на эту тему. Она давно считает, что тебе здесь угрожает большая опасность, ведь ты — фрейлина королевы.
Роза недоверчиво уставилась на него, а затем высвободилась из рук Ричарда и, соскочив с его коленей, встала напротив с неприступным видом.
— Да как тебе в голову могло придти, что после всего, что она для меня сделала, я брошу ее в тот момент, когда она болеет и находится почти в беспомощном состоянии? И мой дедушка тоже не поедет в Англию без нее, не говоря уже о том, что у него есть семья, судьба которой ему небезразлична! — Внезапно ее охватила злость. Как смел он даже предлагать ей бежать отсюда в такое время, бросая на произвол судьбы близких, покинуть родину, охваченную распрями и смутой, и, наконец, предать королеву? — Уезжай сам! Ты — англичанин. Тебя ничто здесь не держит, какими бы ни были твои новые обязанности! А заодно забирай с собой и вашего посла. Мы, французы, сами разберемся в своих делах и наведем порядок в стране без всякого иностранного вмешательства!
Не успели эти слова слететь с ее губ, как она сильно пожалела об этом. У Ричарда мгновенно отлила кровь от лица, и оно сделалось неестественно бледным. Он уставился на нее так, словно перед ним стоял совершенно чужой и незнакомый ему человек. Сказанное в запальчивости мгновенно вырыло между ними глубокую пропасть, обнажив всю разницу культур, к которым они принадлежали. И что было хуже всего, так это то, что в словах Розы отразилась сейчас многовековая вражда между их странами, утихавшая лишь в короткие периоды мира. Казалось, что прошлое говорило ее устами от лица всех французов и требовало свести старые счеты и отомстить за былые поражения. Она искала и не находила в себе сил для страстного призыва, обращенного к Ричарду, забыть все, что сейчас вылетело из ее уст. Гнев и гордость, подступившие к горлу, мешали ей говорить.
