Белая роза - Огюст Маке

Капитан поклонился и вышел, бормоча себе под нос:

– Бедный Фрион! Вот угораздило его заехать во Фландрию, а теперь он окажется там, куда совсем не собирался попасть.

Он был прав, этот старый капитан. За похищением стоял не кто иной, как король Англии. Для Генриха VII было исключительно важно увести у герцогини Фриона и завладеть ее секретами.

X

Сожалея о злополучном Фрионе, Маргарита потратила несколько минут на размышления о его участи, и решила, что тем самым полностью расплатилась с ним за оказанные услуги. Затем она попыталась понять, почему английские похитители не завладели охотничьим домом и не похитили Перкена. Но тут все было ясно. Благодаря осмотрительности Фриона агенты короля Англии ничего не знали о Перкене. Получается, что Йорки потеряли Фриона, но у них остался Перкен. И Маргарита со спокойной душой решила, что в целом в этом деле удача была на ее стороне. Если бы Фриона похитили до того, как он завершил обучение Перкена, то для герцогини это стало бы фатальной неудачей. Но Фрион успел подготовить своего бесценного воспитанника, и, значит, неудача оказалась фатальной лишь для самого Фриона. Когда Маргарита поняла это, она окончательно утешилась. Пока учитель и его воспитанник находились в тридцатидневном уединении, великий проект полностью созрел, и теперь настала пора переходить к его осуществлению. Маргарита приосанилась, еще раз обдумала некоторые детали своего плана и прошла в кабинет, куда привратники уже привели Перкена.

Во дворце наступило время приема посетителей. В передней и в залах дворца уже толпились придворные и офицеры. Знаменитые путешественники, преимущественно англичане и шотландцы, ожидали, когда их представят принцессе дома Йорков и сестре Эдуарда IV. Прочие иностранцы, в основном французы, итальянцы и немцы, страстно мечтали, что им будет оказана честь, и они смогут лицезреть вдову знаменитого герцога Бургундского. По неведомой причине в тот день, возможно, по чистой случайности, а, может быть, вследствие какой-то комбинации, затеянной герцогиней, ее двор впервые за долгие годы выглядел особенно блистательно и даже несколько суматошно.

Пока разодетая публика фланировала между парадной лестницей и галереей, Маргарита примерно на четверть часа уединилась в своем кабинете. Внезапно двери кабинета распахнулись, и на пороге появилась герцогиня, бледная и дрожащая от возмущения, причем на первый взгляд было непонятно, настоящее это возмущение или притворное. Как бы то ни было, но бледность и дрожь были настолько явными, что все фавориты и придворные дамы бросились к герцогине, чтобы почтительно предложить ей свои услуги и осведомиться о причинах столь сильного волнения, которое явно читалось на ее лице.

– Дайте мне отдышаться, – сказала Маргарита с волнением в голосе. – Мне нужно время, чтобы перебороть гнев, который явно не к лицу вашей государыне.

Понятно, что после таких слов всеобщее любопытство стало еще сильнее. Каждому хотелось знать причину монаршего гнева, и все наперебой предлагали свою помощь.

– Совершено ужасное преступление, – заявила герцогиня, – и оно поразило меня в самое сердце. Виновный в нем будет так жестоко наказан, что его пример заставит задуматься всех будущих предателей и самозванцев. Судите сами! Всем известна моя слабость, моя неистовая любовь к роду Йорков. Всем известно, как горжусь я именем Йорков, и нет на свете человека, который не знал бы, сколько слез я уже пролила и как продолжаю каждый день оплакивать моих братьев и моих племянников, Эдуарда V и Ричарда Йоркского. И вот теперь делается святотатственная попытка нажиться на моей безудержной любви. Кое-кто позволил себе играть моими чувствами, позволил себе наглое самозванство, осквернив тем самым память о дорогих мне покойниках. Боже правый! Теперь один из этих мошенников, один из самозваных принцев находится в моих руках, и он своей головой заплатит мне и за себя, и за всех ему подобных.

Вслед за взрывом монаршего гнева последовало всеобщее длительное молчание. Придворные стояли, боясь пошевелиться, и только обменивались испуганными взглядами.

В числе приглашенных во дворце находился лорд Килдар. Этот вельможа пользовался большим авторитетом в Англии. Он был одним из самых горячих сторонников Йорков и при короле Генрихе VII впал в немилость из-за своей решительной оппозиции Ланкастерам. При дворе герцогини он держался очень уверенно, что объяснялось его длительной дружбой с венценосной хозяйкой, огромным богатством и не раз доказанной преданностью делу Йорков. На вид это был старик с блестящей лысиной и белой бородой. На его устах всегда сияла благожелательная и насмешливая улыбка. Он подошел к Маргарите и промолвил:

– О каком самозванстве и о каких покойниках ваша светлость изволила говорить?

– Ах! – воскликнула герцогиня. Она резко повернулась к лорду Килдару и даже слегка подскочила, словно ее только что разбудили и только поэтому она заметила старика. – Это вы, мой дорогой герцог! Ведь вы так любите меня и вам дорог весь мой род! Вы не поверите! Представьте себе, я только что повстречалась в кабинете с наглым святотатцем, который поведал мне о своей жизни такое, что если ему поверить, то получается, что он – это Ричард Йоркский, младший сын Эдуарда IV и брат узника Тауэрской башни, моего родного племянника и законного короля Англии!

По рядам собравшихся пробежал долгий нервный гул. Временами он становился довольно громким и напоминал приближение бури. Кого-то из присутствующих охватила дрожь, кто-то громко ворчал или бубнил себе под нос, но в целом, подчиняясь законам физики, в зале воцарилась гармония звучащих голосов. Такая гармония звуков при монаршем дворе складывается из разных уровней почтительности и боязни, которые демонстрируют собравшиеся своему хозяину. А если еще и единодушно выказывается интерес к чему-либо, тогда гармония звучащих голосов становится просто божественной.

К тому, что объявила Маргарита, все присутствующие отнеслись по-разному. Молодежь поверила в искренность принцессы и вслед за ней принялась возмущаться. Разного рода простаки, для которых надежда всегда становится догматом их политической религии, ощутили прилив вожделенной надежды и стали требовать, чтобы им предъявили самозванца. А наиболее искушенные придворные смутно почувствовали, что за словами герцогини скрывается какой-то замысел, и они в унисон зажужжали что-то невнятное, полагая, что смогут таким образом уклониться от ответов на прямые вопросы и не брать на себя никакой ответственности.

Что касается лорда Килдара, то он всегда отличался прямотой и решительностью. Вот и сейчас лорд не стал сдерживать свое возмущение.

– Какое, – заявил он, – отвратительное самозванство. Сыновья короля мертвы. Если бы кто-либо из них выжил, мы что-нибудь знали бы