Лариса Черногорец - Не любите меня! Господа!
— Иди к нему. Он в сознании и вы можете поговорить.
Юлия кинулась к нему на шею и крепко обняла. Ему было невыносимо отпускать её, но он не мог поступить иначе.
Бесконечный коридор и тяжелая металлическая дверь изолятора отделяли её от Андрея. Она вошла в каморку, где были всего одни нары, и сильно пахло карболкой. Андрей, увидев её, попытался встать.
— Лежи, лежи, только не двигайся, прошу тебя, — Юлия присела на край постели и поправила ему одеяло, — тебе нужен покой и хороший уход.
— Господи, Юлия, как ты здесь! Как ты здесь оказалась!
— Я здесь работаю, помогаю Илье Ивановичу в госпитале.
— А! Твой заступник! Тяжелая у него рука!
— Он замечательный доктор, он обязательно тебя вылечит. — Слезы катились по её щекам, — Прости меня Андрей, прости, я не знала, что вы ждете ребенка, я бы ни за что не сказала…
— Признаться я и сам не знал. Натали сказала мне только в тот вечер. Боже! Как дальше жить! Как дальше жить…
— Ты сейчас не думай об этом. Время лечит. Время лечит все. Ты простишь и будешь жить как жил дальше. Думай о семье, о детях… Я к сожалению не знаю ничего о твоей жене, отец увез её домой…
— Я так любил тебя, так любил! Они убили все, что было живого в моей душе. Это невозможно простить
— Меня нельзя любить. Это как проклятье. Я одни несчастья приношу… Это хорошо, что ты меня больше не любишь, теперь у тебя точно будет все хорошо… Просто прости меня, если сможешь. Я столько бед натворила. Я сама себя никогда не прощу.
— Ну что ты! — Андрей через силу улыбнулся, — ты мой цветочек, помнишь, я тебя так называл. Я помню. Я все помню.
— Именем Государя! — послышалось где-то вдалеке.
Илья влетел в изолятор и подхватив Юлию под руку потащил в свой кабинет.
— Тебя не должны здесь видеть!
Едва захлопнулась дверь кабинета, послышался лязг ключей, и отец Натали прошествовал по длинному коридору в сопровождении караула.
— Сиди здесь без звука. Я туда. — Илья направился следом за процессией:
— Позвольте представиться — начальник госпиталя Юсупов. Чем обязан?
— Начальник полицейского управления. Именем Государя я уполномочен произвести допрос арестованного Истомина. Мне сообщили, что он здесь.
— Он ранен и в чрезвычайно тяжелом положении.
Лицо отца Натали не выражало ни малейшей эмоции.
— Он в сознании?
— Да но…
— Значит, я смогу его допросить.
Он рванул на себя дверь и, оставив караул снаружи, вошел в каморку.
Из-за двери послышался разговор:
— Моя дочь пришла в себя и все мне рассказала. Эта дрянь, дочь Деменева, пожалеет, что родилась на свет. Я придумаю, как её наказать, и никакие денежки её отца не помогут. Вас оправдывает только то, что вы были в сильном душевном волнении и не знали о положении моей дочери. Она подтвердила, что вы пытались заслонить её от её собственного удара. Ваша судьба в ваших руках. Если вы будете благоразумны, и не будете расстраивать Натали, вы в ближайшее время покинете это место, и все будет по-прежнему. Если же нет — вы закончите свою жизнь здесь. Полагаю, произошедшее с вами теперь доказывает вам, что руки у меня длинные.
Повторяю, подумайте.
— Можете добить меня прямо сейчас. Вернуться в ваше змеиное логово у меня нет никакого желания. Я не буду больше ни общаться с вами, ни жить с вашей дочерью.
— Воля ваша, я дам вам несколько дней на размышление.
Отец Натали вышел, хлопнув дверью, и с поклоном удалился. Илья вернулся в кабинет. Юлия взволнованно слушала его рассказ.
— Я должна с ним поговорить. Я должна убедить его вернуться в семью.
— Только недолго. Он еще слишком слаб.
Илья был расстроен и взволнован. Похоже, начальник управления действительно был чудовищем. Рассказ Юлии был правдой от начала до конца. Даже генерал-губернатор у него под пятой. Что уж говорить о простых смертных. Но больше всего его тревожило то, что Юлии угрожала опасность. Как её уберечь.
Юлия вернулась к постели Андрея и взяла его за руку:
— Я знаю, что он тебе угрожал. Я очень тебя прошу — вернись к жене. Так по крайней мере можно выиграть время и придумать, как избавиться от власти этого кровопийцы.
— Я не смогу, Юленька, ты же знаешь, это не в моих правилах. Я не могу врать и лицемерить.
— Я очень тебя прошу, он ведь убьет тебя. Он это уже доказал. Это по его приказу сокамерники избили тебя до полусмерти. Он не знает ни пощады, ни жалости…
— Он просто без ума любит своего ребенка. Я его понимаю.
— Обещай мне, обещай, что вырвешься из этих стен на волю и будешь жить. Ради детей, ради памяти о нас с тобой. Мне нужно знать, что ты жив, я не буду жить без тебя! Не буду жить зная, что виновата в твоей гибели. — Она горько плакала, уткнувшись ему в плечо.
— Я подумаю, я обещаю. Там мальчик, кажется Колька. Он в камере остался. Мы вместе были, потом нас развели по разным камерам и я не знаю что с ним и как он.
— Я буду думать, как ему помочь
— Пойди к моему отцу, его заявления будет достаточно, чтобы отпустили мальчишку.
— Юлия! — Илья стоял в дверном проеме и смотрел на плачущую женщину. — Нам пора.
— Прощай! Я зайду сегодня к твоему отцу. — Юлия сжала в своих ладонях руку Андрея. — Обещай мне не делать глупостей.
— До свидания. Истомин закрыл глаза и отвернулся к стене. Юлия, взяв Илью под руку, вышла из изолятора и прикрыла дверь.
— Нет! — Илья достал свою связку ключей, — так оставлять его опасно, кто знает, что еще могут сделать, — он повесил замок и закрыл его своим ключом. — Теперь ключ только у меня. Никто не откроет камеру до завтра.
— Спасибо. — Юлия прижалась к нему. — Правда, не знаю как тебя благодарить.
— Когда-нибудь, может быть… если захочешь…
Они ехали в коляске по вечернему городу. Илья обнимал её за плечи. Юлия больше не могла ждать и откладывать этот разговор. Она приносила беды всем, кого любила, она должна была поговорить с Юсуповым. Он был дорог ей и очень нравился, она не могла допустить, чтобы с ним тоже случилась беда.
— Илья, я тебе нравлюсь?
— Мне кажется, ты сама это видишь. — Илья с удивлением повернулся к ней, — ты хочешь поговорить со мной? Давай пройдемся. Воздух какой! Весна!
Он спрыгнул с коляски и, взяв её за талию, спустил на землю. Его безумно к ней тянуло. Он смотрел на неё, озаренную последними солнечными лучами, такую хрупкую, держал её и не хотел отпускать. Он погладил её по щеке:
— Теперь ты не сбежишь, — прошептав ей на ухо, он робко коснулся губами её губ. Потом поцеловал её нежно и, обняв, прижал к себе. — Ты не сбежишь…
— Илья, только не влюбляйся, прошу…
