Лариса Черногорец - Не любите меня! Господа!
— Юленька, — Илья сел рядом и обнял её за плечи, — Теперь ты понимаешь, что это тяжелая ноша, которая под силу не каждому. Я должен тебе признаться, он прикоснулся ладонью к её щеке, — я сомневался в тебе, я никогда бы не подумал, что изнеженная барышня из богатой семьи выдержит со мной полный день. Ты выдержала. Я склоняю перед тобой колени. Ты доказала и мне и самой себе и всем вокруг, что ты сильный, очень сильный человек, но я прошу тебя, на этом хватит! Давай остановимся, ты увидела все что хотела. Прошу, не надо больше этого героизма, ты ведь не маленькая, понимаешь всю опасность этой затеи.
Коляска тронулась, Юлия постепенно приходила в себя после тяжелого дня. Илья смотрел на неё, точно любуясь. Она взяла его под руку:
— Я могу тебе сказать только то же самое что и вчера — я тебе очень благодарна, и, если не прогонишь, я завтра все же приду на работу.
В его глазах она видела отчаяние и восхищение одновременно. Ничто не могло заставить её свернуть с намеченного пути. Коляска подъехала к воротам особняка Деменевых. Маменька, как заправский генерал, уперев руки в бока, встречала их чернее тучи.
— Госпожа Деменева, клянусь, — Илья спрыгнул на землю и поцеловал маменьке руку, — клянусь всем святым, я сделал все что мог, чтобы отговорить Юлию Григорьевну. Я сделал все, чтобы вызвать отвращение к своей работе.
— Боюсь, Илья Иванович, чтобы вызвать у неё к чему-то отвращение нужно ей это дать в полном объеме и без ограничений, чтобы у неё оскомина от этого началась.
Маменька достала из-за фартука полотенце и кинулась за Юлией, побежавшей от неё с хохотом вокруг коляски. Возница во все глаза смотрел на происходящее. Маменька пыталась поймать Юлию и причитала:
— Замок-то зачем сломала, негодница, вот я тебе! Английский, с механизмом, папенька твой еще в прошлую поездку привез — целое состояние стоит, вредительница…
— Замок! — Илья хохотал, — прошу вас, только не это, Юлия Григорьевна, вы умеете взламывать замки!
— Да, сударь, Юлия спряталась за спину Ильи, — перочинным ножом. Имейте в виду, если вам понадобится. Маменька! Но ведь это лучше, чем если бы я записалась в кружок революционеров.
Маменька не рассчитав направления целясь в Юлию, попала полотенцем в Илью. Охнув она кинулась извиняться:
— простите Христа ради, Илья Иванович, хотя за помощь ей надо мсье и вам трепку задать. Не помешает.
— Да вы мадам грозны. Я всецело в вашем распоряжении, только помилуйте дочь свою неразумную. Уверяю — ей скоро наскучит эта идея и она вернется к обычной жизни.
— Ваши слова да в уши господа! Ну да что там, прошу к столу, намаялись небось.
* * *Вторую неделю Юлия каждый день к восьми часам утра приезжала в тюремный госпиталь. Нянька Марья не могла ей рассказать ничего нового, так как отец Натали забрал дочь домой, а всем остальным, включая семью Истомина, не было известно о нем ничего, кроме того, что она уже и так знала. Она очень старалась помогать Илье, которому, она видела, — она безумно нравилась, однако думать сейчас о романе с ним она не могла, нужно было помочь Кольке и Андрею. Её очень тянуло к Юсупову, несколько раз, провожая её домой, он пытался поцеловать её, но она находила неожиданный предлог и сбегала, дразня его, словно добыча охотника. Она научилась делать перевязки и вести документацию, которую поручал ей Илья, и тот был очень доволен своей помощницей. День начинался как обычно и Юлия, как обычно помогала вести осмотр пациентов. Внезапно один из охранников ввалился в кабинет:
— Илья Иваныч! Там…это… сильно тяжелого принесли, весь переломанный. Похоже сокамерники…
— Ну что ж, пойдем, Юленька, твои любимые открытые переломы. — Он улыбнулся и вышел из кабинета. Юлия кинулась за ним. Сердце предательски стучало, она будто предчувствовала, кого она сейчас увидит.
Задержав вырывавшийся, крик она стояла на пороге. В операционной, без сознания, лежал Андрей. На нем не было живого места. Илья срезал бинты на спине и плече. Рана, которую никто не обрабатывал, начала гноиться.
— А! Старый знакомый. Видно дурное обращение с дамами к хорошему не приводит! Как же вы так, любезный!
Юлия бросилась к Илье.
— Сделай что-нибудь, Илья, хороший, милый, ты же доктор, ты же сможешь…
Юсупов смотрел на неё с горечью.
— Ты не могла сказать мне об этом раньше. Это из-за него ты на такие муки идешь!
— Илья. Милый. Я все тебе объясню, сделай что-нибудь!
— Жди меня в кабинете. Сейчас тебе лучше на это не смотреть…
Минуты ожидания казались часами. Время тянулось капля за каплей, невыносимо долго. Спустя час Илья вошел в кабинет. Закрыв глаза, он облокотился на закрывшуюся за спиной дверь.
— Не переживай, он не так сильно пострадал, как казалось на первый взгляд. Ты так его любишь, что пошла сюда за ним.
— Я не люблю, я им больна… Это как болезнь, понимаешь. Я знаю, что у него семья и я не нужна ему, но я перед ним очень виновата. Если бы не тот случай на маскараде — ничего бы этого не случилось. Ты помнишь, я рассказывала тебе, как десять лет назад его тесть и его теперешняя жена разлучили нас. На балу я открыла ему истину. Мой слуга, Колька ждал его в поместье за городом, он должен был передать ему письмо, в котором я рассказывала правду, мальчишку бросили в тюрьму, приняв за вора. А ведь я просто хотела, чтобы он знал — я не предавала его, я думала, что спасала его. После того, как вы виделись на празднике, он дома поссорился с женой и дальше никто ничего не может понять — он ранен, она ранена и без сознания уже третью неделю. Она снова ждет от него ребенка, а я не знала, понимаешь, — Юлия расплакалась, — Я не знала, я ни за что не написала бы ему и не открыла бы правду. Пусть бы жили, как жили. Он сказал мне, что у него все перегорело и он счастлив в семье. Я натворила таких бед! — Она безутешно рыдала.
— Господи! Да каких ты бед натворила! — Илья подошел к ней и обняв её стал гладить по голове, — Ты просто рассказала человеку правду. Ты должна была это сделать. Зная твой характер, я удивляюсь, как ты не рассказала все еще в самом начале.
— Ты не знаешь, чем мне угрожали?
— Чем?
— Тем, что ты пытался исправить час назад. Это должно было произойти десяток лет назад, и все равно случилось. И все по моей вине!
— Ты удивительный человек. Ты знаешь, что у тебя нет надежды на взаимность, и идешь за ним в тюрьму. Только из чувства вины.
Противоречивые чувства бушевали в его душе. Он понимал, что влюблен без памяти в Юлию, а её преданность другому только подхлестывала его чувства, но ревность к Истомину была практически столь же сильна. Она так его любила. Да, она пытается его забыть, но это значит, что она все еще любит его. Что за проклятье висит над ним. Женщины, которых он любил, предпочитали ему других. Но он не сдастся. Юлия совсем не похожа на остальных. Он добьется её любви. Лаской, нежностью, если нужно будет — силой, но добьется. Она неравнодушна к нему, он это чувствовал все время. Она его полюбит, непременно полюбит.
