Лия Флеминг - Дети зимы
– Бланш худший враг сама себе. Сколько раз ты говорила это мне? Ладно, не бойся… это буря в стакане воды. – Натаниэль вытянул ноги, обутые в кожаные башмаки, к камину, согревая пальцы ног.
Погода по-прежнему не радовала – то шел снег с дождем, то налетал ветер и лил дождь, превращая раскисшие дороги в трясину. Они послали в Банкуэлл-Хаус мальчишку на снегоступах – узнать, вернулись ли Нортоны, но свежих новостей было мало.
Ходили слухи, что их всех послали пешком в тюрьму Йорка, и они пропали в метели. Согласно другим слухам, их отпустили, теперь они в безопасности и находятся у судьи, бывшего роялиста.
Но как-то вечером, под покровом темноты, прибыл Томас Карр и рассказал печальную историю.
– Старый священник умер по дороге, – сообщил он. – Его похоронили там же, без приличного отпевания. Госпожа Нортон заплатила штраф по полной и возвращается, чтобы забрать у вас ребенка.
– Какого ребенка? – спросила Хепзи, пораженная, что констебль был послан к ним вестником. Обычно констебли не занимаются такими мелочами.
– Ребенка госпожи Нортон отправили в Сеттл к знахарке Престон, чтобы она привезла девчонку к вам. Разве не так? – Он глядел на нее так, будто она обо всем знала.
Хепзи в ужасе всплеснула руками.
– Я понятия не имею об этом. За минувшую неделю никто и носа бы не сунул в эти холмы, да еще с ребенком. Нони лучше было остаться у знахарки. – Она облегченно вздохнула и вытерла лоб. – Что ж, для меня большое облегчение услышать, что суд был снисходителен к моей родственнице… – Она осеклась – разумней всего не говорить лишнего при констебле.
– Ты был прав, муженек. Это буря в стакане воды. – Но почему же ее сердце сжалось от недобрых предчувствий?
– Жалко, что сейчас Святки, – сказал Натаниэль посетителю, – а то бы мы угостили тебя рождественским пуншем, ломтиком перечного печенья и кашей фрументи. Но, увы, надо соблюдать правила, установленные пастором, а? – Он подмигнул и отвел его в темный угол, где стоял кувшин с теплым элем.
– Правда твоя, жалко, – ответил констебль. – Ночи сейчас темные, погода плохая и никакого просвета. Если б мы немного повеселились на Рождество, кому было бы от этого хуже?
Натаниэль похлопал его по руке в знак согласия.
– Наши уста запечатаны, брат Карр. Мы все знаем, откуда пришло это новое правило… от этих степенных людей в нашей церкви. Вся эта история с нашей сестрой Нортон яйца выеденного не стоит. Что скажешь?
– Хуже этого года я и не припомню. Старый священник был добрая душа. Не заслужил он такой смерти возле дороги, как собака. Меня очень это беспокоит, – вздохнул Том Карр, явно стыдясь своей причастности к этой истории.
– Ну а констебль Стикли того же мнения, что и ты? – тихо спросила Хепзи.
– Роберт Стикли служит только одному хозяину – самому себе, – ответил Карр. – Так вы заберете ребенка или дождетесь, когда вернется госпожа Нортон и сама это сделает? Думаю, это случится скоро.
– Мы сразу пошлем за ними, а я приготовлю им комнату, чтобы они отдохнули после таких неприятностей. – Хепзи кивнула, радуясь, что напрасно волновалась.
Все хорошо, что хорошо кончается, думала она. Бланш помиловали. Все в порядке. Нат был прав: вообще-то, она сама искала себе неприятности.
Хепзи больше не думала о своей кузине и занималась обычными делами – пряла пряжу для зимнего вязания, взбивала масло, сложила в лохань слоями грязное белье, воротники и манжеты. На следующее утро раздался громкий стук в дверь и послышался голос, перекрикивающий вой ветра:
– Хепзиба Сноуден! Впусти меня!
Девчонка с кухни открыла дверь, и в дом, оттолкнув ее, влетела Бланш Нортон, на ее белом лице горели щеки; седые волосы развевались за ее спиной, капор сбился набок.
– Где она? Моя Нони… Мама пришла за тобой! – крикнула она, подбежав к лестнице.
– Кто, Нони? Успокойся, кузина. – Хепзи была застигнута врасплох, с мукой на лице, в рабочей юбке.
– Ведь Нони у тебя? – закричала Бланш, все еще не отдышавшись после долгого подъема в гору.
Хепзи покачала головой.
– Тут ее нет; мне сказали, что она у знахарки в Киркгейте. Мы думали, что вы обе там остались, – ответила она, но ее сердце тревожно билось. Что-то было не так.
– Ведь я послала тебе весточку, чтобы ты забрала ее. Ты не пошла? – не унималась Бланш, растирая лицо ладонями.
– Нет, я не знала ничего до вчерашнего вечера о том, что с вами было, – ответила она, еле дыша от страха. – Я думала, что она у госпожи Престон.
Бланш, всегда гордившаяся умением владеть собой, в полуобмороке села на ступеньки и заплакала, раскачиваясь от горя.
– Знахарка ничего не знает о моей дочке и в глаза ее не видела. Ох, что же случилось? – причитала она.
Кузина была в таком отчаянии, что Хепзи послала за Натом. Уж он-то наверняка подскажет, как поступить.
– Воистину, сестра, Господь мой свидетель. Я ничего не знала о моем участии в ваших планах. Нони наверняка находится у кого-то еще в городе, – уговаривала она, надеясь в душе на свою правоту.
– Но ведь я велела ей пожить у швеи Гуди Престон и никуда не уходить, пока ты не заберешь ее. А ты не пришла! – Бланш кричала как раненое животное. – Вероятно, она решила самостоятельно добраться в Уинтергилл. Ох, скажи мне, что это лишь дурной сон и я сейчас проснусь. Где же Нони? Почему вы не искали ее?
Хепзи пыталась ей все объяснить.
– Ведь я не знала, что должна искать ее. Все время мела метель, и никто не пришел ко мне и не сказал. Я не виновата.
Пришел Натаниэль и, почуяв беду, сел на ступеньку рядом с обезумевшей от горя женщиной.
– Успокойся и подробно расскажи мне, как все произошло. Значит, ты отправила дочку назад с Томасом Карром? – спросил он, вложив ей в руку кружку теплого, приправленного специями пива, но Бланш оттолкнула ее.
– Томас шел с нами часть дороги. Это он помог мне пристроить ее на какую-то повозку. Нони плакала и хотела остаться со мной, но я решила, что лучше вернуть ее назад. Разве нет? Я правильно все сделала? Ох, скажи мне, – рыдала Бланш.
– Как звали хозяина той повозки? – продолжал расспрашивать Нат, пытаясь направить ее мысли в нужное русло.
– Я не знаю, – призналась Бланш. – Но мы заплатили ему, чтобы он довез моего ребенка до рыночной площади, а оттуда два шага до улицы, где живет Гуди Престон. Нони была там много раз.
– Так, значит, имени его ты не знаешь. Кто же поручился за него? – продолжал Нат, с тревогой поглядывая на жену; та ужаснулась тому, что Бланш отдала своего ребенка незнакомцу.
– Томас, констебль, договаривался с ним. Я отдала ему мое обручальное кольцо – единственное, что у меня было ценного. Я хотела, чтобы мою дочку увезли в безопасное место. – Вдова выглядела совершенно убитой. Она горестно раскачивалась.
