Барбара Картленд - Замок Спящей красавицы
— Могу я полюбопытствовать, чем вас заинтересовала моя персона? — осведомился маркиз де Монтеро.
Йола поняла, что проявила неосторожность и поспешила ответить:
— Мне всегда были интересны друзья Эме. Она часто упоминала ваше имя, рассказывая мне о своем парижском окружении.
— Эме — необычайно умная женщина, — сказал маркиз. — Ни одна из дам полусвета не умеет держать себя с таким блеском и достоинством, как она. — Немного помолчав, он пристально посмотрел ей в глаза и произнес: — Вы тоже хотели бы иметь собственный салон и такого же влиятельного и богатого покровителя, как герцог де Шоле?
Йола сочла его вопрос оскорбительным. Но затем подумала о подкрашенных губах, о том, что она едет в карете с незнакомым мужчиной, о своей дружбе с Эме Обиньи. Только так можно было истолковать ее поведение. Более того, именно такое впечатление она и хотела произвести!
И все же его слова больно задели ее. Как же неприятно, когда о тебе думают так.
— Я… не знаю, что делать в будущем, — попыталась оправдаться она.
— То есть вы горите желанием взять Париж приступом?
— Я могла бы… выйти замуж.
— Предполагаю, что такая возможность существует, — согласился маркиз. — И у меня такое ощущение, что вы приехали в Париж как раз затем, чтобы решить, что вам сказать — «да» или «нет».
«Он поразительно проницателен», — подумала Йола.
— Не хочу говорить о себе. Лучше расскажите о том, каким был Париж до того, как его наполовину разрушили.
— Неужели вам действительно интересно узнать, — недоумевал маркиз, — что в 1851 году в городе было всего двенадцать километров подземной канализации и чудовищные санитарные условия унесли жизни многих людей?
В который раз он подтрунивал над ней, но Йола лишь рассмеялась.
— Как ни странно, мне действительно интересно, — ответила она. — Я читала книги, в которых описывается, каким был Париж в XVIII веке, как плохо жили бедняки.
— Многим из них и сегодня живется не лучше, — произнес маркиз. — А теперь позволю себе заметить, что элегантное платье, которое я видел на вас вчера, стоит не меньше полутора тысяч франков, тогда как простая швея зарабатывает всего три франка в неделю.
— Вы пытаетесь поставить меня в неловкое положение, — укоризненно заметила Йола. — Если такие женщины, как я, перестанут заказывать платья, сотни белошвеек останутся без работы.
Они продолжали обмениваться колкостями всю дорогу до улицы Фобур-Сент-Оноре. Как ни странно, Йола поймала себя на том, что эта словесная дуэль ей нравится.
Когда они подъехали к парадной двери, маркиз предложил:
— Вы не поужинаете со мной сегодня вечером?
Йола задумалась. Ей хотелось принять сто предложение. В равной степени ей не хотелось, чтобы он подумал, будто она вцепилась в него, как другие женщины. Затем она решила, что ей нет никакого дела до того, что маркиз подумает о ее поведении. Она уже почти убедила себя, что ни за что не выйдет за него замуж, поэтому чем скорее она утвердится в своем решении, тем раньше вернется в замок и сообщит о нем бабушке.
— Благодарю вас, — сказала Йола. — По где состоится ужин? Я должна быть шикарно одета или вы поведете меня танцевать в трущобы?
— Это я сделаю как-нибудь в другой раз, — уклончиво ответил маркиз. — Сегодня же я хотел с вами поговорить.
— О чем?
— А почему вы спрашиваете? — спросил он, слегка скривив губы. — Поскольку я действительно хочу поговорить с вами, то не приглашаю вас в «Английское кафе» или в другое многолюдное место. Вместо этого мы поужинаем в «Гран-Вефур». Если вы еще не знаете, что это такое, спросите Эме.
Когда Йола спросила у Эме, что это такое, та захлопала в ладоши.
— Значит, он пригласил вас на интимный ужин! — воскликнула она. — Это именно то, что нам нужно. Теперь вы можете сами разобраться, что он за человек. Согласитесь, это невозможно сделать в переполненном зале, где вас разглядывает публика, или когда он занят своими лошадьми.
Затем Эме поведала Йоле, что ресторан «Гран-Вефур» расположен в аркаде Пале-Рояль. Герцог Орлеанский, отчасти виновный в том, что произошла революция, превратил эту часть Парижа в район магазинов, ресторанов и многочисленных игорных заведений и в результате очень скоро стал богатейшим человеком во Франции.
— «Гран-Вефур» интересен тем, что остался точно таким же, как во времена революции, — сказала Эме. — Там отменная кухня. Именно туда приезжают те, кому хочется побыть наедине друг с другом.
— Что же мне надеть? — спросила ее Йола.
Стоит ли говорить, что столь важный вопрос занимал женские умы с глубокой древности. Когда Йола наконец вошла в салон, где ждал ее маркиз, на ней было платье от Пьера Флоре, которое шло ей даже больше, чем то, в котором она была накануне.
Оно было проще; салатовый цвет был ей к лицу и придавал зеленый оттенок глазам. Ее кожа казалась бархатистой.
Сзади платье пенилось каскадом крошечных рюшей, а спереди Йола казалась нимфой, только что вышедшей из вод Сены.
При мысли о вечере, который она проведет в обществе маркиза де Монтеро, ее охватило странное возбуждение, а в глазах вспыхнул тревожный блеск.
Она еще ни разу не ужинала наедине с мужчиной. Ей казалось это настолько безрассудным, что она испугалась собственной дерзости.
Маркиз поднялся ей навстречу — как всегда элегантный и, пожалуй, не такой насмешливый, как обычно. Он окинул ее взглядом с головы до ног. Затем подошел к ней и, взяв ее руку, поднес к губам.
— Миллионы мужчин, должно быть, говорили вам, как вы прекрасны, — сказал он. — И, будучи миллион первым, я могу лишь сказать, что это прилагательное ничего не выражает.
— О, подозреваю, у вас большой опыт по части комплиментов, — насмешливо ответила Йола. — Однако должна признать, что в них есть своя прелесть.
— Почему же? — поинтересовался маркиз.
— Потому что я боялась, что в Париже буду чувствовать себя совсем невзрачной. То, что я слышала об этом городе, ошеломляло, и мне казалось, что я должна забиться в угол, как маленькая деревенская мышка, и оставаться незаметной.
— А вместо этого? — уточнил маркиз.
— Вместо этого я обедаю с самым известным мужчиной высшего света, — ответила Йола.
Она намеренно дразнила его. Ей действительно хотелось говорить ему колкости, чтобы задеть его самолюбие, но маркиз лишь откинул голову назад и расхохотался.
— Чудесно! — воскликнул он. — Уверен, что вы придумали ваши реплики, сидя в ванне!
Йола вспыхнула от досады: именно так оно и было.
— Теперь, когда вы произнесли свою речь, — продолжал маркиз, — позвольте мне сказать вам, что вы действительно очень хороши и с моей стороны преступление пригласить вас туда, где так мало зрителей и ваша красота сияет лишь для меня одного.
