Барбара Картленд - Замок Спящей красавицы
— Извините меня, сир, — сказала она. — Только что прибыл посланник Ватикана. Он заявил, что ему необходимо поговорить с вами. Я пообещала передать вам его просьбу.
Пока принц неохотно слушал, что ему говорит Эме Обиньи, за спиной Йолы мужской голос произнес:
— Вы начинаете завоевывать Париж с королевских покоев!
В голосе маркиза слышался нескрываемый сарказм. Когда же Йола обернулась, чтобы посмотреть на него, он, к ее удивлению, взял ее под руку и повел прочь от принца к кустам белой сирени.
Не успела она вымолвить хоть слово, как маркиз пояснил:
— По мнению Эме, принц не самая лучшая кандидатура, с которой вам следует начинать знакомства в Париже.
— Почему же? — спросила Йола нарочито невинным тоном, на самом деле прекрасно понимая, почему мадам Обиньи пытается отдалить ее от принца.
— В ее глазах я куда более надежный гид, — продолжал маркиз. — Поэтому прежде всего я хотел бы спросить у вас, мадемуазель Лефлёр, позволите ли вы завтра утром прокатить вас по городу в карете?
— Разве Эме сказала вам, что мы завтра свободны? — осведомилась Йола.
— Несмотря на всю мою любовь к Эме, мое приглашение на нее не распространяется. Мой экипаж слишком мал, в нем найдется место лишь для двоих.
Йола растерялась. Она не хотела казаться слишком заинтересованной в его обществе и вместе с тем понимала, что таким образом у нее появится возможность пообщаться с маркизом и лучше узнать его.
— Молчание — знак согласия! — воскликнул маркиз. — Я заеду за вами в десять утра.
— По-моему, мы уже договорились с Эме съездить в Булонский лес.
— Я заеду за вами. Я готов принести себя в жертву выставке мод, если вы именно этого желаете.
— Если у меня есть выбор, — ответила Йола, — я предпочла бы увидеть Париж.
— Вы действительно не бывали здесь раньше?
— Нет. Вы же слышали, что сказала Эме.
— Тогда как же вам удается так прекрасно выглядеть? — спросил маркиз. Йола ничего не ответила, и он добавил: — Вы понимаете, что все женщины, которые присутствуют здесь, уже завтра утром будут ломиться в двери месье Ворта и обрушат на него все мыслимые оскорбления?
— Но почему? — удивилась Йола.
— Вы прекрасно знаете почему, — ответил де Монтеро. — Ваше платье сногсшибательно, но у меня такое чувство, что вы в любом наряде будет выглядеть так, как никакая другая женщина. — Йола в очередной раз промолчала, и тогда маркиз спросил: — Кто вы? Зачем вы явились сюда, словно комета из космоса, чтобы поразить нас всех?
— Вы действительно хотите получить ответ? — спросила Йола.
— Я не просто хочу услышать его. Я намерен его услышать! — ответил маркиз де Монтеро. — А когда я что-то решил, то, уверяю вас, всегда добиваюсь задуманного!
Глава четвертая
— Какое прекрасное место! — воскликнула Йола, когда они с широких парижских бульваров въехали на площадь Согласия.
— Да, просто удивительно, как средневековый город с трущобами и узкими улочками буквально на глазах преобразился, — согласился маркиз. — Барон Осман превосходно исполнил пожелания императора по переустройству Парижа.
В его голосе слышалось искреннее уважение.
— Похоже, вы восхищаетесь императором, — заметила Йола.
— Разумеется, я восхищаюсь его выдающимися достижениями, — ответил ее спутник.
— Ну а как вы относитесь к нему как к человеку?
— Предоставляю вам самостоятельно вынести суждение о его величестве, поскольку вы наверняка встретитесь с ним за время вашего пребывания в Париже, — улыбнулся маркиз.
— Почему вы так думаете? — удивилась Йола.
Маркиз снова улыбнулся, на этот раз чуть презрительно.
— То, как вы выглядели вчера вечером, зависть женщин и восхищение мужчин — все это, несомненно, не ускользнуло от внимания императора, и он непременно вспомнит об этом сегодня за завтраком.
— Вы мне льстите, — сказала Йола.
— Я, пожалуй, приму вас за лицемерку, — парировал маркиз, — если вы не согласитесь с тем, что я говорю правду.
Они покатили дальше по улицам столицы. Йолу все восхищало: и новые дома, и журчащие фонтаны, и захватывающая дух красота Елисейских Полей. Однако все это время она думала о маркизе.
Накануне вечером он показался ей искателем наслаждений, как она и предполагала.
Хотя вчера в саду он хотел спокойно поговорить с ней наедине, их то и дело прерывали: женщины приглашали его к себе на званые вечера, на свидания tête-à-tête[8] и изо всех сил пытались привлечь к себе его внимание.
«Так вот что ему больше всего нравится», — язвительно подумала Йола и легла спать, укрепившись во мнении, что маркиз де Монтеро оказался именно таким, каким она его себе его представляла. Однако сегодня утром его как будто подменили. Перед ней был совершенно другой человек.
Правя экипажем с ловкостью, которую она могла оценить, он показывал ей Париж. При этом в его голосе звучала серьезность, которой вчера не было и в помине.
— В Париже много всего, что я хотел бы показать вам, — сказал он. — Не только прекрасное здание новой Оперы или дворец Тюильри, но и Париж простых людей, скажем танцевальные залы, где собираются продавщицы магазинов, где вы увидите искреннее веселье, которого не найдете на светских балах.
— С удовольствием взглянула бы на такой Париж, — ответила Йола.
— Вам действительно этого хочется? — спросил маркиз. — Я предложил это лишь для того, чтобы увидеть, как вы отреагируете на мои слова. Уверен, то, что вы увидите, покажется вам чрезвычайно скучным.
— Почему вы так думаете? — вспыхнула юная графиня.
— Потому что вы к этому не привыкли, — ответил он.
— Вы воображаете обо мне много такого, чего нет в действительности, — возразила Йола.
— Тогда скажите мне правду. — Она оставила его слова без ответа, и он продолжил: — В вас есть загадка, тайна. Это поза или вы действительно что-то скрываете?
— Мне трудно ответить на ваш вопрос, — возмутилась Йола.
Маркиз рассмеялся.
— Я не хотел показаться бестактным. Просто вы мне очень интересны.
Йола едва не сказала ему: «Так же, как и многие другие женщины». Вместо этого она спокойно ответила:
— Я понимаю, что для меня высокая честь провести в вашем обществе столько времени и вызвать у вас интерес.
— Теперь я слышу в ваших словах сарказм.
— Но вы, кажется, хотели услышать правду. Даже в нашей провинциальной глуши мы читаем газеты, и у меня такое впечатление, что вы присутствуете чуть ли не на каждом светском рауте.
— Могу я полюбопытствовать, чем вас заинтересовала моя персона? — осведомился маркиз де Монтеро.
