Шерри Томас - Любовь против правил

— Все это очень странно, — печально сказала Изабелл. — Вам следовало позаботиться о своих наследниках значительно раньше. С вашей стороны это непростительное пренебрежение своими обязанностями.

— Каюсь, — признал он. — Но тогда я и представить себе не мог, что вы снова вернетесь в мою жизнь. Ведь говорят, что дважды в одну реку войти нельзя.

— Мне все это не нравится.

Он взял ее за руку.

— И все же мы должны быть справедливы. Леди Фицхью заслуживает той же свободы, что она предоставила мне. Однако без наследника ей никак не обойтись. Свет диктует свои законы. Мне будет тяжело видеть ее одинокой и неустроенной; и это будет омрачать наше счастье.

— Но шесть месяцев — это такой долгий срок. Всякое может случиться.

— Шесть месяцев не так уж и много по сравнению с годами, проведенными нами в разлуке, или с тем временем, которое ждет нас впереди.

Изабелл сжала его пальцы.

— Помните, что я писала вам в письме? Капитан Энглвуд и я оба подхватили лихорадку. Он был здоровым и крепким, как племенной бык. И все же в конечном итоге я выжила, а он нет. — Ее глаза затуманились. — Вам не следует так полагаться на судьбу, Фиц. Жизнь обернулась против вас вначале и может снова преподнести неприятный сюрприз. Не надо ждать. Ловите момент. Живите так, как будто завтра никогда не наступит.

Он уже пытался это сделать. На озере Дистрикт, но завтрашний день отличается неумолимым упорством. Он всегда наступает.

— Я бы очень хотел, но — увы! — по натуре не гожусь для такой жизни.

— Теперь я вспомнила, — с тяжелым вздохом сказала Изабелл. — Мне никогда не удавалось повлиять на вашу точку зрения, когда вы что-то задумали, в особенности если дело касалось долга и ответственности.

— Прошу прощения за свою настойчивость.

— Не стоит извиняться, — вздохнула Изабелл. Она прижала его ладонь к своей щеке, в глазах ее снова засветилась нежность. — Это-то мне всегда и нравилось в вас. Можно не сомневаться, что вы в любом случае поступите правильно. А теперь хватит о ваших благородных намерениях. Давайте лучше поговорим о будущем.

— Я не против, — откликнулся он с облегчением.

Изабелл поднялась и взяла сложенную газету с письменного стола.

— Я просматривала объявления о продаже недвижимости — подбирала дом в пригороде. В данный момент все они весьма заманчивы. Позвольте мне прочитать вам несколько, те, что показались мне наиболее привлекательными.

Она заметно оживилась. Когда лицо ее вспыхнуло от радостных надежд, казалось, вся комната засияла. Ее энергия, увлеченность, жажда жизни — все те качества, которые ослепили его когда-то — остались, как ни поразительно, прежними. Слушая ее, он как бы перенесся совсем в другое время, в прошлое, до того как жизнь нанесла им жестокий удар.

Но где-то в глубине души Фиц не мог не ощущать некоторую неловкость и тревогу. Его положение выглядело двусмысленным, но она находилась в еще более щекотливой ситуации — с двумя маленькими детьми под одной крышей. Пройдут годы, прежде чем Александр достигнет возраста, кода его можно будет отправить в школу. И Гиацинте некуда деваться, пока она не выйдет замуж.

Их сожительство необходимо хранить в тайне тщательно соблюдая внешние приличия, чтобы не давать детям ложного представления о допустимости в поведении и не опозорить их перед сверстникам.

В этом их основная трудность, которую Фиц предпочел бы обсудить в первую очередь, а не заниматься выбором дома. Но после того как Изабелл пробежалась по списку усадеб, привлекших ее интерес, она тут же с жаром принялась обсуждать вопрос о покупке пони. Она задумала подарить на Рождество каждому из детей по собственному пони. Что может сказать Фиц относительно различных пород?

Еще есть время, подумал Фиц про себя. К чему так спешить? Пусть беспрепятственно помечтает еще немного. Позже у них будет возможность обсудить практические проблемы и последствия их новой совместной жизни.

— В детстве у меня был валлийский пони, — сказал он. — Я его очень любил.

Хелена раздраженно расхаживала по своему кабинету. Ей непременно нужно было найти способ увидеться с Эндрю. Но Сьюзи, ее новая служанка, липла к ней не хуже липучки для мух. Когда смена Сьюзи подходила к концу, наступала очередь Милли, ухитрявшейся раздобыть для Хелены важные приглашения на вечер, лишая ее всякой возможности ускользнуть.

Возможно, она бы меньше волновалась, если бы могла хотя бы мельком увидеть Эндрю на каком-нибудь из приемов, на которых ее заставляли присутствовать, — именно так они поддерживали дружбу в течение многих лет, регулярно сталкиваясь друг с другом. Хорошо бы, чтобы он снова начал писать ей. Но ничего этого не случилось.

В дверь кабинета постучали.

— Мисс Фицхью, — раздался голос секретаря, — к вам курьер.

— Можете принять пакет.

— Он настаивает, что должен вручить его вам лично.

Ох уж эти авторы и их драгоценные рукописи. Хелена открыла дверь и взяла объемистый сверток.

— Кто отправитель?

— Лорд Гастингс, мэм, — ответил курьер.

Боже милостивый! Неужели довольная тем, что ей удалось немного сбить с него спесь, она каким-то образом дала ему разрешение прислать часть его, без сомнения, обширного собрания непристойностей?

Она повернулась к письменному столу и бросила сверток в угол. Но пять минут спустя уже поспешно открывала его с откровенным любопытством. И виконт определенно знал, как держать ее в напряжении пакет напоминал русскую матрешку: один слой обертки сменялся другим.

Сверху мешочек из ткани, затем картонная папка, клеенка и, наконец, большой конверт. Хелена вытряхнула содержимое конверта на письменный стол. Там оказалась пачка листов бумаги, перевязанная бечевкой, а сверху записка, написанная от руки.

«Дорогая мисс Фицхью!

Я в восхищении от беседы с вами прошлым вечером у Куинзберри. Меня несказанно обрадовал ваш искренний интерес к моему роману — или, возможно, мемуарам — о человеческой природе в ее наиболее чувственных, плотских проявлениях.

Ваш покорный слуга во всем, особенно в том, что касается плоти,

Хелена насмешливо фыркнула. Вот уж поистине сексуально озабоченный тип.

Однако извращенность Гастингса затрагивала не только его самого. У него была дочь, которая жила с ним в деревне. Он уже отметил бедное дитя клеймом незаконнорожденности. А теперь собирается дальше позорить ее написанием порнографии?

Под запиской на титульном листе рукописи виднелось ее название — «Молодая жена Ларкспура» и псевдоним Гастингса: «Безрассудный джентльмен». По крайней мере тут он не ошибся. Посвящение на следующей странице гласило: «Ищущим плотских утех этого мира, ибо они наследуют землю».