Я (не) твоя: Невеста поневоле - Ирина Манаева
— Девке помочь надобно, — говорит Анна. — Пришла к тебе с поклоном, — низко кланяется, — помощи просить.
— И где ж девка? — прищуривается, на клюку опираясь, пока волк выход сторожит.
— В деревне, — машет Анна в сторону, а сама глаз от животины не отводит. — Убрала бы ты, бабушка, собачку свою.
— А она хороших людей не трогает, — вошла в дом Марфа. — Вот и поглядим, с чем ко мне пришла.
Заходится сердце, не считает себя Аннушка дурной, а всё ж страшно. Зверь дикий, кто ему в нутро заглянёт?
— Торопиться надо, — молит гостья. — Муж тебе вдоволь чего хошь даст за супружницу свою, слегла она, а что такое — не ведаем. Идём со мной, бабушка, — говорит ласково.
— Ежели б за всеми бегала, ноги сбила, — усаживается тяжело на стул. — Сюда веди, — стукнула клюкой о пол.
— В беспамятстве горемычная, Господь Богом прошу, идём со мной!
— Не хозяин он мне, — смотрит прищуром ведьма.
— Чего хочешь? — не знает Анна, как старуху убедить с не пойти.
— Всё равно не дашь, чего надобно, — машет рукой на гостью.
— Ребёночек в ней! — чуть не кричит Анна, и волчок сильней рычать принимается.
— А мне кака нужда?
— Бабушка, — бросилась в ноги Анна, и волк тут же рядом оказался. Чует вдовица, как в затылок жар дышит, повернуться боится.
— Принял тебя волчик, — скрипит Марфа. — Отдашь мне за девку твою, что радеешь, девочку?
— Какую девочку? — отшатнулась Анна.
— А хошь ту, что есть уже, или ту, что внутри.
Обхватила Анна живот, смотрит со страхом. Девочка, значится, дочка у них с Петрушей будет. А Марфа хохочет.
— Да не пужайся так, — поднялась с места, принимаясь травы собирать. — На кой мне дочки твои? Мне бы помощницу, чтоб веданье передать, не могу уйти иначе. А твоих пока вырастишь! Ежели знаешь такую, что захочет — место подскажи. Чего с девкой твоей приключилось?
Рассказала Анна всё. Собрала сумку ведунья, и пошли через лес. Торопится Анна, думала медленно старуха пойдёт. Оглянётся, а та на ноги почти наступает. А волчик рядом с ними бежит, хозяйку охраняет.
Явились на порог — нет ещё Петьки. Прилетел за дохтуром, а тот в другой деревне врачует, и бросился он за ним снова, коням копыта сбивая.
— Она? — кивает Зосим в сторону Марфы. Стоят они с вдовицей на пороге, а волчик за воротами воет, собака на него брешет на цепи.
— Я, — отвечает та. — Выйти тебе надобно да иконки свои унесть.
— Не оставлю жену с ведьмой старой.
— Да, чай, не я к тебе в гости напрашивалась, — кривит рот.
— Зосим, — смотрит Анна, головой качая, и прикусывает язык Рябой. — Что делать станешь?
— Так не ведаю, — плечами жмёт. — Поглядеть надобно.
Подошла ближе, принюхалась, пригляделась. Анна на лавку встала, Рябому иконы подаёт, а тот их в тряпицы заматывает.
Приложила ладони к лицу Ульяны Марфа, потом на груди подержала да на живот перевела.
— От тебя почала? — обернулась к Зосиму.
— Муж я, муж!
— Да ежели б каждая от мужа дитя имела, — усмехнулась, а сама на Аннушку смотрит.
Видит всё ведьма, ничего от нее не скрыть, теперь и вдовка поняла, что не Зосим отец. Тогда кто ж?
— Что мне отдашь за работу? — о цене Марфа заговорила.
— Проси, что хошь! — сразу отзывается Рябой.
— Зерна да мяса мне на полгода положишь?
— Будет тебе, старая, врачуй!
— А коли попрошу дом новый справить⁈
— Дом⁈ — ахнул Зосим.
— Уж не нужна жена тебе стала⁈
— Уууу, — зарычал Рябой. — Змея подколодная. На чужом горе наживаешься⁈
— Дак с тебя пример и беру, — усмехнулась Марфа. — Не ты ль зерно возил крестьянам продавать в год неурожайный?
— Так я не принуждал их!
— Так к чему ж тебя я принуждаю⁈ — смотрит хитро старуха.
Стоит Анна на лавке, икону к себе жмёт. Агафья от старухи в бабьем куте прячется.
— Поставлю тебе дом, — сжав зубы отвечает Зосим. — Совсем совесть потеряла.
— Ты говори, да не заговаривайся, — предупреждает старуха.
— Делай уж чего-нибудь!
— Обоих у смерти забирать али супружницу токмо?
— Чего мелешь, старая! Сынка моего хоронить надумала⁈ Обоих люблю больше жизни!
— Обоих, говоришь? Так ребетёнок-то не твой!
Глава 18
Опешил Зосим, дар речи потерял, а потом, как накинется на Марфу.
— Да что ты мелешь! Жена моя пред тобой помирает, а ты оклеветать её хочешь!
Только рвётся сердце в груди. Знает, что правда то быть может. Помнит хорошо ту ночь и петуха окровавленного.
— А давай так: коли правду говорю — положишь всё, чего обещано, коли вру теперича — ничего не возьму. Как откроет очи — спросим супружницу твою, а коли соврёте мне — мёртвым младенчик народится.
Ахнула Аннушка и дышать боится. А Петька всё никак дохтура не доставит.
— Идёт ли тебе моё слово? — опять говорит Марфа.
С самим дьяволом будто Зосим торг ведёт, бросил взгляд на жену, что стонать принялась, будто в себя приходит. Подскочил, а у самого иконка в руках зажата.
— Ты посторожней-то с образками своими. Чую, сама не справится.
— Ты что ли, ведьма, нужна?
— А хоть и я! — полезла в сумку, роется там, перебирает что-то. — Мало у неё времени-то осталось, — вздыхает. — Жалко девку.
— Лечи, — буркнул и из дома выбежал.
— Ну а ты чего молчишь? — обернулась старуха к Аннушке. — Небось знаешь, что да как.
— Ничего не знаю, — отвела глаза. — А коли б знала — молчала по гроб.
— Ну так и молчи, а мне нужды нет. Иди, — кивнула на дверь. — Тоже тут ни к чему.
Стоит старуха, а будто спиной смотрит, чует девчонку, что в куте затаилась. Ничего про неё не сказала, пущай смотрит.
Подошла к печи, ветки сухие сунула, занялись они, тут же затушила, и пошёл дым по избе. Водит рукой, круги невидимые рисует, под нос себе что-то шепчет, не разобрать. Смотрит Агафья из-за тряпки одним глазком, интересно, чего тишь такая настала.
— Подь сюды, — скрипит старуха, а девчонка боится шагу ступить. — Ступай, — говорит громче, и будто сами ноги Агафью несут. Подходит к старухе, сыплет та ей в руки землю, что с собой принесла в кармане.
— Бросишь за порог, кады скажу.
Моргает Агафья, страшится старухи, а та принимается речи свои читать. Водит ветками вокруг Ульяны, пока девка рядом землю в маленьких ладошах жмёт. А Зосим себе во дворе места не находит.
— Ух, ведьма настоящая, — ходит взад-вперёд по тропке, что до калитки ведёт, а собака не унимается. Чует зверя, что за воротами хозяйку поджидает. — Кого привела? —
