Я (не) твоя: Невеста поневоле - Ирина Манаева
— У него спроси, — тычет в мужа Фёкла. — Я ж с тобой была, уходила — Лушка у окна вышивку делала.
— Я пред тобой отчитываться не стану, — зарычал Касьян, грозно на дочку смотря. — Сама она в петлю полезла! Коли не я, — ткнул себя в грудь, — не было б её на белом свете! Второй раз уж жизнь подарил!
— Подневолить хотел, за Мирона-дурочка выдать, — шепнула Лушка сестре.
— Замуж⁈ — ахнула Ульяна. — Бога-то побойся! — покачала головой. — Да нашёл ещё кого! Неужто вы детей своих не любите? Всех готовы на закланье отдать. Чего ж пообещали тебе, отец?
— Не твоего ума дело, — отмахнулся. — Скажи-ка мне лучше, отчего твой муж мою девку хоронит? Принеслись сюды, глаза растопырили. Кто сплетни распускает, а?
— Анька-вдовица, — сразу нашлась Фёкла. — Как принеслась, — принялась плакать Фёкла, — да сказала, у меня сердце в груди запрыгало. Вот так: тук-тук-тук. Тук-тук-тук, — пыталась показать свой страх мать. — Чуть Богу душу не отдала.
— Не могла соврать, — не верит Ульяна, головой качая. А сама всё думает, отчего Зосим её покинул. Ахнула, с места вскочила.
— Уляя, — хрипит Лушка, руки к сестре протягивая.
— Вернусь, вернусь, — обещает Ульяна, и сердце от жалости разрывается. Боится сестра с родителями теперь оставаться. Глаза испуганные, и руки белые, будто смерть сама.
— Чует сердце, недоброе что Зосим задумал, — говорит Лушке.
Бежит Ульяна домой, в груди колет, в животе болит. Обхватила руками ребёночка.
— Потерпи, родненький, немного осталось.
Примчал Зосим аккурат к своему домику, в который вдовицу и пустил.
— Дома, хозяйка? — стучит в дверь, а самого от злости подбрасывает.
— Проходи, Зосим, всегда гость жданный, — привечает Анна. Девка её на полу с коником играется, что Петр вырезал. — Что-то с Ульяной? — приложила руки к груди, глаза пуганные. — Где жена твоя?
— А скажи мне, отчего напраслину про Лушку возводишь, будто удавилась девка?
— Так братец сказал ейный, Ванечка.
— Ванечка, — хмыкает Зосим. — Погубить меня хочешь? — зарычал, брови хмуря. — Улька сама не своя!
— Пожалела уж, Зосим, — прикладывает руку к сердцу. — Надобно было мягче сказать.
— Врёшь, собака, — процедил сквозь зубы.
Обомлела Анна, смотрит на Рябого и не узнаёт.
— Помереть мне на это месте, коли вру, — повернулась к иконам, быстро перекрестившись.
— Жива Лушка! — взревел на весь дом, что девка кинулась в бабий кут прятаться.
— То ты люду сказки про мужа рассказываешь, будто вдовица, теперича о сестре жены моей врёшь. Не желаю больше тебя видеть, а ну, собирай вещи и иди, куды глаза глядят! За добро мне злом платить не надобно.
Вздохнула Анна, обидно ей, только что толку говорить, не станет быть там, гонят откуда.
— Как скажешь, — ответила ему, глядя в глаза.
Глава 16
Выскочил Зосим из избы, не станет над душой стоять да смотреть, какие пожитки вдовица собирает. Всё равно нечего отсюда тащить. Выбрался за ворота, голову понуро опустил. Как теперь Ульяне сказать, что случилось? Ничего. Воротится сейчас за женой, поговорят. Он хозяин в доме, как скажет — так и будет. Она приветила, а ему понимать, кто со злом пришёл и воду мутит, а кто взаправду помочь хочет. Подошёл к телеге, взгляд в сторону бросил, Стоит кто-то вдалеке. Вскрылась земля, грязь со снегом перемешались. Вгляделся, никак жена его. Смотрят друг на друга издали, и будто подкашиваются ноги у ней, падает Ульяна на колени, руками в землю упираясь.
— Ульяна, — вскричал Зосим, опрометью бросаясь к супружнице. Увязают в грязи сапоги, тяжело бежать, будто держит его землица, не даёт к жене поспеть. — Уля, — снова кричит, только что толку от того крика.
Встрепенулась Агафья, что ближе к окну сидела, как воробышек головой вертит, по сторонам крутит, пока мать пожитки из сундуков вынимает. Схватила ту за подол и тянет на улицу.
— Ну куды-куды, — не понимает Анна, дочку хватая. — Слыхала дядьку? Уходить велел. Спасибо, что перезимовать дал, тяжёлое время хоть в тепле пересидели.
Тянет девчонка, а Аннушка всё про своё.
— Кабы не он да не Ульяна, не бывать нам с Петрушей вместе.
— Уляяяя, — вырвалось у ребёнка, округлила мать глаза. Думала, совсем говорить перестанет после испуга того.
— Правильно, — гладит по голове, а у самой слёзы наворачиваются. — Ульяаааана, — тянет, а девчонка подол отпустила, вырвалась да как рванёт из избы.
— Куды раздетая? — кричит мать, вослед торопясь.
А девчонка уж за воротами, скользит по грязи ногами босыми, бежит туда, где Зосим с женой своей.
Выскочила Анна на улицу. Лошадь стоит, а Зосима нет. Удивилась, глянула: бежит Агафья так, что земля на спину летит. Только теперь увидала Зосима, что жену с земли поднимал.
— Господи, помоги, — перекрестилась вдовица, к груди руку прикладывая, и сама бросилась на подмогу. Забыла враз обиду, когда горе в окно стучит.
— Отворяй, — командует Назар, пока Анна калитку толкает. Вбегает быстро по ступеням, дверь трогает — заперто.
— За наличником, — тут же кивает на резные узоры у окна, и вдовица находит ключ, отмыкает замок.
— Помоги снять, — приказывает Зосим, кивая на шубу, хоть и никто ему теперича Анна, токмо не об этом думать надобно. Раздевают вместе Ульяну, на постель укладывают. Лежит она, будто спящая.
— Лекаря знаешь? — смотрит Зосим на вдовицу, а та головой качает.
— Старуху только, — шепчет, ближе наклоняясь, будто тайна в том какая. — Слыхала, что мёртвых поднимает, — говорит, а у самой мурашки по телу стелются.
— Нарочно что ли ведьму подсовываешь? — сдвигает брови Зосим.
— Помочь хотела, — смотрит на подругу, а у самой сердце кровью обливается. — Куды скажешь, туды пойду. А знать никого не знаю боле!
Не было в деревне лекаря, как Потап старый помер, так никто места его не занял. В соседней недавно городской какой-то поселился, учился врачевать на крестьянах. Нравилось людям, хвалили. Токмо ехать за ним надобно 7 вёрст, да обратно семь, коли согласится. А трясти жену по такой дороге Зосим не собирался.
— Улюшка, — припал к жене, да как помочь не ведает. Только не станет сиднем сидеть, Богу молитвы посылать. Ехать придётся. Вскочил с места, бросился к ларю, выхватил монет мешочек, за гашник сунул.
— Будь тут, — Анне приказал, — вернусь с дохтуром.
Страшно вдовице. А никак помрёт Ульяна, скажут все на неё.
— Погодь, — останавливает вдовка. — За Петькой сбегаю, подле жены станешь. Пусть Петруша поедет, вдруг в себя придёт, тебя видать захочет.
Не дождалась, пока согласие даст, выскочила тут же. А уж и до Петьки слухи про Лушку дошли. Хотел домой забежать, разузнать, что здесь про то знают, наткнулся на Аннушку, что белее полотна была.
— Ехать, Петруша, тебе
