Белая роза - Огюст Маке
– Вы здесь распоряжаетесь, – ответила Маргарита. – Отдайте приказ и приступайте к допросу.
После этих слов Зэбе, Жан и Перкен немедленно предстали перед членами городского совета. Оба попечителя продолжали настаивать на своем. Все их доводы казались абсолютно искренними, и, кроме того, они со слезами на глазах и, изрыгая проклятья, стали требовать, чтобы этот незнакомец, который приносит всем несчастье, был строго наказан.
– В самом деле, – говорил Зэбе, – в первый раз мы увидели его у постели Уорбека, и Уорбек вскоре умер. Потом он является к нашей хозяйке, и она, едва увидев его, умирает. Пусть свершится правосудие, ведь молодой человек сам утверждает, что он не Перкен Уорбек.
– Но, в конце концов, – обратился к нему мэр, – как получилось, что господин Уорбек, будучи отцом, поручил вашим заботам этого молодого человека, который ему не сын?
Оба попечителя только пожали плечами, и тут на них напала дрожь. В те времена была сильна вера в дьявола, и Зэбе с Жаном страшно перепугались. Судя по их косым взглядам, больше всего им хотелось держаться подальше от Перкена, в которого, как они решили, вселилась нечистая сила.
– Раз они ничего не отвечают, – обратился мэр к молодому человеку, – отвечайте вы, хватит уже играть в молчанку. Вам самому пора выйти из летаргического сна. В сложившихся обстоятельствах он представляется слишком глубоким и кажется ненастоящим.
А Маргарита в это время жадно рассматривала лицо молодого человека. Перламутровая бледность, взгляд, который явно оставался невыразительным лишь благодаря огромному усилию воли, полное безразличие ко всему, не свойственное умным людям, все это вызывало в ней столь сильный интерес, что она чувствовала себя буквально завороженной.
– Ваше упорное молчание, – продолжил тем временем мэр, – не только вам не помогает, но, наоборот, крайне вредно для вас. Вы подозреваетесь в том, что присвоили себе чужое имя. Вам понятны мои подозрения и подозрения моих коллег? Так почему же вы не защищаетесь?
Но Перкен даже рта не раскрыл, даже не повернул в его сторону свою благородную голову. Глаза его внимательно смотрели и все видели, но в них не отразилось ни единой мысли, хотя бесчисленные мысли, как это чувствовала герцогиня, явно роились под этим мраморным лбом, напоминающим лоб прекрасной статуи.
– Последний раз спрашиваю, вы будете говорить? – произнес мэр, предварительно обменявшись взглядами с членами городского совета, которых оскорбило такое пренебрежение. – Подумайте, ведь иначе вас отведут в тюрьму и будут судить. А приговор может быть строгим.
– То ли это неслыханная испорченность, то ли неслыханная тупость, – воскликнул член городского совета.
– С вами, – пробормотал Зэбе, – он молчит всего десять минут. А мы иной раз по десять дней подряд не видели ни одного его жеста. Даже не слышали, как он дышит. У нормальных людей, по крайней мере, бьется сердце, прощупывается пульс. А ну-ка, проверьте его сердце и пульс, я уверен, что ни того, ни другого вы у него не обнаружите. Этот человек не от мира сего.
Слова Зэбе ужаснули собравшихся. Многих трясло от одного вида Перкена. Он стоял со спокойным, вызывающим и презрительным видом и словно дожидался, чтобы предстать в своем истинном обличье. Некоторые члены городского совета с ужасом ожидали, что на их глазах на ноге юноши вырастет дьявольский коготь, а за плечами у него появятся крылья, как у летучей мыши.
В этот момент Маргарита, обратившись к мэру, тихо произнесла:
– Не торопитесь с выводами относительно этого несчастного юноши. Говорят, он болен, а лично мне он кажется идиотом. Если хотите, его осмотрит ученый доктор, который сопровождает меня в путешествии. После осмотра он представит вашим превосходительствам подробный отчет. А пока что мои охранники будут стеречь его в этом помещении.
– Мы будем вам очень благодарны, ваша светлость, – ответил мэр.
И он вместе со своими коллегами покинул помещение, причем все они вздохнули с облегчением, освободившись от тяжкой обузы.
Маргарита отвела Фриона в сторону и сказала:
– Сделайте так, чтобы этот чудак заговорил. Пусть говорит все, что угодно, но только не молчит. Он может сколько угодно морочить головы членам городского совета, но мое терпение не беспредельно. Пусть начнет говорить, иначе я велю его повесить еще до того, как стрелки часов дойдут до полудня.
И она удалилась, оставив Фриона, в полном замешательстве. Он явно не представлял себе, с какого бока подойти к выполнению поручения герцогини, тогда как Перкен по-прежнему сохранял полное спокойствие.
Первые же слова, с которыми Фрион обратился к молодому человеку, несмотря на всю их убедительность не возымели никакого эффекта, отскочив от юноши, как от камня. Перкен жестом показал оратору, чтобы тот не тратил понапрасну свое красноречие. Этот жест был настолько убедителен, что Фриону стало ясно, что молодой человек будет упорно стоять на своем.
– Подумайте, речь идет о вашей жизни, – заметил Фрион, – она может оборваться очень скоро, так что на размышления у вас немного времени.
Перкен посмотрел на часы. Они показывали без четверти двенадцать, и юноша, улыбнувшись, ясно дал понять Фриону, что не нуждается в этих пятнадцати минутах бессмысленных страданий.
– Ну ладно, тем хуже для вас, – сказал Фрион, поняв, что за мягким выражением лица молодого человека скрывается железная воля. – Похоже, ваша болезнь неизлечима, пусть госпожа герцогиня поступает, как ей будет угодно.
Перкен, не проявив никаких чувств, повернулся к нему спиной, нисколько не заботясь о том, что вскоре ему предстоит расстаться с жизнью. Что касается Фриона, то он уже собрался идти докладывать герцогине, но был остановлен неожиданным появлением Катрин. После всего, что ей довелось увидеть и узнать, она все еще была бледна и вся дрожала. Прямо с порога она простерла руки к Фриону и задержала его.
– Как же так, – прошептала она по-английски. А надо сказать, что до сих пор при Перкене все говорили только по-фламандски. – Неужели это правда? Неужели этого молодого человека предадут смерти?
– А почему бы нет, если это угодно герцогине? – ответил ей Фрион также по-английски. – Он либо скотина, либо предатель, и вид его подлой физиономии лишь оскорбляет ваш взор. Зачем оставлять жизнь этой скотине? Почему бы не наказать предателя?
– Он молчит…
– Потому что считает, что для него опаснее говорить, чем молчать. Поверьте мне, госпожа графиня, за этими непроницаемыми масками всегда скрываются злобные мысли и темные воспоминания.
– А я в это не верю, – мягким голосом ответила Катрин. Ее полный милосердия взгляд сквозь еще не высохшие
