Элизабет Ролс - Неотразимая компаньонка
Он отпустил ее, а она так ослабла, что чуть не упала, но его рука удержала ее за кисть. Она медленно подняла на него глаза и, едва справившись с дыханием, вырвала руку из его цепких пальцев.
Прерывисто дыша, он многозначительно произнес:
– В следующий раз, маленькая распутница, предлагаю вам начать с меня. Могу пообещать: после меня вам больше никто не понадобится.
Раздираемая противоречивыми чувствами – желанием, страхом и гневом, – она лишилась дара речи… и бросилась бежать прочь от него.
Криспин смотрел, как она в развевающемся халате бежит по галерее и скрывается за углом. Он со стоном вернулся к себе в спальню, захлопнул дверь и прислонился спиной к стене. Постепенно пульс утих, а желание бежать за ней прошло. Тогда он спросил себя: он что, спятил? Он ведь почти овладел ею. И лишь когда она поцеловала его в ответ – причем сделала это довольно неумело, – он ослабил свой натиск и стал нежно ласкать ее.
Он вздрогнул, вспомнив поцелуй Тильды, сладость губ и то, как она поразилась, когда его язык проник ей в рот.
Конечно, она возвращалась от Гая! У него комната в этой части дома. Счастливчик Гай! Криспин с кислой миной направился к своей холодной кровати. Его опять охватил гнев, но он вдруг понял, что зол только на Гая. Почему проклятый мальчишка сам не пошел в спальню к Тильде? Обычно поступают так. Первое правило осторожного поведения в любовных делах – не давать повода слугам для сплетен.
Криспин сбросил халат и улегся под одеяло. О чем думал Гай, подвергая Тильду риску быть увиденной? Надо напомнить ему об обязанности защитить имя дамы, если уж он вступил в любовную связь.
Но, немного поразмыслив, Криспин решил, что его предупреждение не придется ко двору. Гаю двадцать семь лет, и он вполне самостоятельный человек. Выходит, он ревнует. Все очень ясно и просто. Его злость на Тильду обусловлена ревностью к Гаю. Он сам хочет Тильду! Но сейчас ничего не выйдет – он не может вторгнуться в “охотничьи угодья” Гая!
Тильда, конечно, тоже зла на него. А чего могла ожидать эта проклятая женщина, если бродит на заре около комнаты известного светского льва в ночной рубашке и халате? Пусть ей наплевать на собственную репутацию, но по крайней мере подумала бы о своем долге компаньонки.
Но все равно он не должен был ее оскорблять и тем более бросаться на нее. Самое разумное было – ничего не говорить. Тогда у него оставалась бы надежда. А теперь? Послав к чертям и себя, и всю эту историю, он решил, что остается одно – наблюдать, как развиваются отношения у Гая с леди Уинтер.
Это имя ей не подходит – неприступная, холодная богиня превратилась в податливую и чувствительную нимфу. Но плотское наслаждение оказалось недоступным. Да от этого можно с ума сойти! Как уютно она вписалась в его объятия и как знакомо ему ощущение ее тела, словно он уже обнимал ее!
Он ошибается. Не мог он этого забыть! И где он ее встречал? Судя по словам матери, она вышла замуж в восемнадцать лет и с тех пор жила в имении мужа. Арнольд! Эта фамилия будила давно забытые воспоминания…
Он пнул кулаком подушку.
Хорошо бы она не появилась утром за завтраком. Одного ее присутствия достаточно, чтобы его душевный покой был нарушен. Ему нужно время, чтобы предстать перед ней в достойном виде. Он совершил две непростительные ошибки: переоценил свое самообладание и недооценил ее притягательность.
К своему сильному неудовольствию, Криспин увидел, что Тильда раньше его вышла к завтраку и спокойно беседует с матерью. Она одарила его очаровательной, но ледяной улыбкой и снова повернулась к леди Сейнт-Ормонд.
Он не ожидал от нее такого бесстыдства. Она даже не покраснела! Но почему краснеет он? Это ведь она скакала по коридорам на рассвете!
К счастью, ему доложили, что в кабинете ждет управляющий, который хотел бы с ним поговорить. Он быстро закончил завтрак и поспешил удалиться. Как раз в эту минуту вошел Гай и был встречен непринужденной и совсем не ледяной улыбкой леди Уинтер.
Подавив желание зарычать, Криспин гордо вышел из столовой. Она – нахальная распутница, и чем меньше о ней он будет думать, тем лучше.
В кабинете его поджидал Ригби.
– Доброе утро, ваша милость, – извиняющимся тоном произнес он.
Криспин подавил раздражение и улыбнулся.
– Ничего. Я уже позавтракал. В чем дело?
– Помните, ваша милость, как вы велели нам с Марлоу не слишком уж беспокоиться из-за того, что появились какие-то странные силки, а кролики и другая живность исчезают?
– Да. – Криспин кивнул. Марлоу был старшим егерем. Вначале он с трудом смирился с тем, что следует закрыть глаза на браконьеров, но, когда Криспин привел свои доводы, согласился.
– Марлоу мне вчера сказал, что за последнюю неделю понаставили еще капканов, – заявил Ригби. – Он думает, что кто-то из работников пользуется… ну, в общем… добротой вашей милости.
Криспин нахмурился.
– Что значит “пользуется”?
– Ну, Марлоу считает, что капканов стало больше, чем раньше, а столько фермерам для ловли кроликов на жаркое не нужно. Он считает, что кто-то продает живность.
– Лучше бы им этого не делать! – сказал Криспин. – И так уже сэр Ричард пристально следит, чтобы я не нарушал законы о правилах охоты. Если он кого-нибудь поймает, когда тот продает дичь, то отправит его на каторгу. Или на виселицу!
Ригби вздрогнул.
– Да, ваша милость. Марлоу вынюхивает, кто это может быть. Чтобы по-дружески предупредить.
– Хорошо. Скажи ему, чтобы при случае повидал меня и рассказал, что ему удалось разузнать, и мы с ним обсудим, как быть.
Черт! Только этого не хватало. И сэр Ричард, как назло, здесь.
– Когда увидишь Марлоу, скажи ему, чтобы не поднимал шума, – приказал он. – Я не хочу, чтобы об этом узнал сэр Ричард. Не нужно подогревать его интерес к браконьерам в округе. Я склонен уладить все мирным путем, не прибегая к крайним мерам.
Ригби кивнул:
– Все будет исполнено, ваша милость.
Глава шестая
Тильда почувствовала облегчение, когда Сейнт-Ормонд покинул столовую. Лишь приобретенная с годами сдержанность помогла ей не показать волнения в его присутствии. Чтобы не думать о заманчивых руках, губах и крепком теле, она повторяла в уме неправильные французские глаголы. Потребуется время, чтобы прийти в себя.
Когда надо было переодеться к обеду, она уже смогла разумно рассуждать о случившемся. Во-первых, не стоит обвинять Сейнт-Ормонда в том, что он плохо о ней подумал – для него очевидно, что она была в спальне у мужчины. И не стоит слишком строго судить его за то, что он сам с ней… развлекся. Это не совсем так: “развлекся” – слишком мягкое слово. Он посчитал ее доступной, развратной женщиной, которая извлекает выгоду из своего независимого положения вдовы.
