Ожерелье княжны Гальшки - Алесь Мартинович
Как раз в тот момент Сигизмунд и убедился, что все могут короли, кроме одного: жениться по любви. Переживания его, как и чувства, были настолько сильными, что будь король поэтом, обязательно написал бы об этом песню. И, опередив время, стал бы основателем эстрадного жанра в Польше и Беларуси. Правда, Сигизмунд, как известно, поэтом не был, поэтому оставалось напевать самому себе нечто подобное, когда на душе становилось немыслимо тяжело от волнений, а сердцу было больно от убеждения, что из сложившейся ситуации не видится выхода.
Дело в том, что к этому времени у Сигизмунда уже была на примете невеста. Не важно, что не сам он ее выбрал. Главное, что она как нельзя лучше подходила для того, чтобы в будущем называться королевой.
Венгерка Барбара и богатством могла похвастаться, и происходила из знатного рода. Чем не пара Сигизмунду — достойному продолжателю династии Ягеллонов: он был сыном Казимира IV Ягеллончика и внуком прославившегося Ягайлы.
Отказаться от Барбары он, конечно, не мог, хотя особенной любовью к ней не пылал. Не мог жить Сигизмунд без Катажины Костелецкой. Трудно сказать, что сделал бы в похожей ситуации простой смертный. Да и немыслимо представить себе это, потому что с подобным встречались, встречаются (да и будут встречаться!) многие, и у каждого человека своя голова на плечах. Однако король один на всю Польшу, а поскольку он еще и великий князь литовский, то и на Беларусь.
И Сигизмунд поступил так, как поступил бы на его месте настоящий король. В его, Сигизмунда, понимании. Он пошел под венец с Барбарой Заполья, дав Катажине честное королевское слово, что ее по-прежнему будет любить.
Костелецкой, несомненно, одного честного слова было мало, но, будучи женщиной умной, она решила, что в таком положении, в котором она оказалась, лучше и дальше иметь короля-любовника, чем видеть рядом надоевшего, как горькая редька, мужа, который обо всем начал догадываться. От него всего можно ожидать. Ведь король, если возникнет необходимость, в обиду не даст. Может и заступником стать, потому что для него нет причин скрывать свои отношения с ней, ибо все о них давно знают.
В результате Барбара Заполья стала королевой польской и великой княгиней литовской, а Катажина Костелецкая осталась любовницей Сигизмунда. И обе не сказать, чтобы слишком обижались друг на друга.
Супруга находила счастье в том, чтобы хранить семейный очаг, тем более вскоре родилась дочка, названная Ядвигой, а потом и вторая, которой дали имя Анна.
Катажина же счастье познала по-своему: ей хватало тех редких встреч, которые мог позволить себе Сигизмунд. Они, будучи не такими частыми, становились еще более радостными и желанными.
А король должен был любить на два фронта. И, нужно сказать, что с обязанностями мужа и любовника справлялся превосходно. Поговаривали, у него еще были женщины, кроме Барбары и Катажины. И те тоже не обижались. Сигизмунд был настоящим королем, и его внимания хватало на всех. Постепенно даже начал забывать, что женился не по любви.
Надо же было случиться, что Катажина и Барбара забеременели почти одновременно. Для Сигизмунда это стало такой неожиданностью, что поначалу он даже растерялся немного, а потом успокоился. Чего было волноваться, если обе женщины его по-прежнему любили. К тому же к этому времени мужа Костелецкой уже не было в живых. А что о разговорах, то разговоры стихнут вскоре, а любовь останется.
Даже в самом страшном сне король представить не мог, что вскоре не радоваться придется, а плакать. Барбара во время родов умерла. И когда ему сообщили об этом, понял, что все-таки ее любил. Сразу на сердце стало немыслимо тяжело, даже хотелось рыдать. И Сигизмунд заплакал бы, если бы не был королем. Многие не поймут, посчитают подобное проявление чувств обычной слабостью, а ведь король не должен быть слабым.
Однако после похорон жены Сигизмунд стал сам не свой. Как ни крепился, это удавалось ему с большим трудом. Переживания в связи с неожиданной утратой были настолько сильными, что на некоторое время он забыл о Катажине, а когда вспомнил, начал усиленно считать дни. Получалось, что вскоре ему вновь быть отцом. А что еще не стал, был уверен, в ином случае обязательно сообщили бы те, кому особенно доверял. А пока молчат. Значит, слишком беспокоиться не стоит: время родов не пришло. Родит Катажина — нужно проведать, твердо решил для себя. Неважно, кто на свет появится: мальчик или девочка. Хотя и хотелось мальчика.
Родилась девочка. Сообщили королю об этом уже на второй день.
Еще через несколько дней поехал Сигизмунд к Костелецкой. Таиться не собирался. С утра сообщил, что отлучится недалеко, а куда, ни для кого уже не было секретом. Выбрался в дорогу только с кучером. Не побоялся, что кто-либо может напасть. Но охрана свое дело хорошо знала, поехала за ним на некотором расстоянии. Мало что может случиться в дороге, да и неизвестно, как поведет себя Костелецкая.
Поступки женщины после родов часто бывают непредсказуемыми, а тут перед ней появится не просто любовник — король. К нему должно быть и отношение соответствующее.
Знал или не знал Сигизмунд, что охрана все же следует за ним, не так важно. Ехал в глубоком раздумье. Было жаль Барбару, которая так неожиданно ушла в иной мир. Жалел и Катажину, на которой не мог жениться. А еще беспокоился, как примет она. Очень не хотелось, чтобы дала от ворот поворот. Все-таки не терпится повидать свою кровиночку.
У королей немало незаконнорожденных детей появляется на свет, но не каждый король может увидеться с ними. Общество во всем виновато, а точнее, у общества имеется своя мораль, а у королей — собственные нравственные устои. Вся беда в том, что общество не может относиться к этим устоям с пониманием.
Когда Сигизмунд, оставив вблизи замка карету, направился к знакомому мостку, за которым высились мощные стены, сердце его учащенно забилось. Вынужден был даже остановиться на минуту, чтобы хоть немного унять волнение. Точно магнитом тянуло к той, с которой тайком не раз делил ложе любви и о которой часто вспоминал, даже когда исполнял супружеские обязанности.
Вот и заветная дверь, открывал ее неоднократно, наведываясь сюда.
Привычно постучал.
— Кто там? — послышался голос.
Сигизмунд даже не обратил внимания, знакомый он или нет, на одном дыхании выпалил:
— Король.
— Король? — переспросили за дверью.
По тому, каким тоном это было сказано, понял, что о его возможном появлении в замке прислуга знает. Также осведомлена она и о другом.
