Ожерелье княжны Гальшки - Алесь Мартинович
Настроение взрослых передалось и детям. Первая засуетилась Анна.
— Скоро приедем? — допытывалась она у матери.
Княгиня Барбара вместо ответа спросила:
— Илью быстрее хочешь увидеть?
Анна не по-детски вспыхнула:
— Нужен он мне!
— Почему ты так?
— А потому, что он мне никто.
— И давно так решила?
— Это Барбара его любит!
Эти слова обескуражили княгиню:
— Вы что за него замуж собрались?
— Почему я? — не сдавалась Анна.
Барбара же, будто бы застигнутая за чем-то недозволенным, опустила глаза, и ее лицо постепенно заливалось краской. Внезапно заплакала и бросилась на сестру с кулаками.
— Успокойтесь! — вмешался князь Юрий. — А то высажу обеих.
— Так я и испугалась, — Анна показала сестре язык. — У-у-у-у.
Младшая никак не отреагировала на это, а только, посапывая, начала вытирать ладонью заплаканные глаза. И вдруг обратилась к матери:
— Мама! Красота-то какая!
В этом не по-детски прозвучавшем восхищении чувствовалось столько искренности, что Барбара, а следом и князь Юрий улыбнулись.
— Смотрите, смотрите, — Барбара готова была выскочить из кареты и бежать, бежать…
Впереди на возвышенности, опускаясь к самому берегу Вилии, виднелся необыкновенной красоты замок, а среди деревьев, окружавших его, белели главы церкви.
— Богоявленская, — пояснила княгиня Барбара.
Чувствовалось, что она восхищается православным храмом, пожалуй, больше, чем самим замком, хоть ни первого, ни второго по-настоящему еще не могла видеть.
Реакция жены не прошла незамеченной для князя Юрия. Обычно рассудительный и тактичный, не удержался:
— Смотрю, а ты уже знаешь, какая церковь на территории Острожского замка!
Княгиня поняла, что это сказано вовсе не случайно. Между ними часто возникали ссоры, когда разговор заходил о том, какую веру — католическую или православную — прививать детям. Барбара старалась, чтобы они воспитывались в православном духе, потому что сама принадлежала к этой конфессии. Муж, наоборот, будучи католиком, надеялся со временем перетянуть дочек на свою сторону. Желая породниться с Острожским, он не собирался отступать от своих намерений. Княгиня Барбара в том, чтобы отдать одну из дочерей замуж за Илью, видела возможность осуществления собственных планов. Став взрослым, постарается добиться, чтобы и жена придерживалась той же веры, как и он.
Князь Юрий внимательно смотрел на жену, ожидая ответа. Княгиня, выдержав некоторую паузу, улыбнулась:
— Неужели ты думаешь, что меня ничего не интересует?
— А почему-то церковь сразу заметила.
— Был бы костел, и им бы полюбовалась…
Он промолчал.
Вскоре их радостно встречал Острожский с супругой. Константин Иванович, лично провожая гостей в отведенные им хоромы, интересовался, как живется. Князь Юрий, в свою очередь, задал вопрос:
— А сам-то? — спросил не только из вежливости. Было интересно узнать, как идут дела у боевого побратима.
— Старею, брат…
Трудно было понять, в самом ли деле Константин Иванович жалуется на возраст или говорит это только для вида. Пожалуй, правильным было последнее.
Крепко сложенная фигура Острожского выдавала в нем человека, для которого прожитые годы были не в тягость. И хотя хозяин Острога немного сутулился, по живому блеску его пытливых глаз чувствовалось, что он не утратил былой бодрости, да и пожатие руки, как заметил князь Юрий, по-прежнему было крепким, чуть не до хруста в пальцах.
— Старость, конечно, не в радость, — рассудительно начал он, — но что-то не вижу рядом старика.
— Ты мне это брось, Юрий, — нарочно повысил голос Острожский. — С какого времени начал врать?
Князь Юрий нисколько не обиделся за подобный упрек, потому как видел, что сказано это не всерьез:
— Не гневи Бога, Константин. Я насколько моложе тебя, а не всегда могу, как ты, похвастаться, здоровьем. — Увидев Илью, который разглядывал незнакомых людей, засмеялся: — Молодцом нужно быть, чтобы такой сын появился.
На Илью в самом деле было приятно смотреть. Он уже из угловатого мальчика превратился в рослого подростка.
Хотя прозвучало это несколько грубовато, но Острожскому понравилось:
— С тебя, молодого, пример беру.
— Я что, — улыбнулся князь Юрий, — бракодел. На дочек только и способен, а сын никак не получается.
— Так моего бери.
Князь Юрий догадался, куда клонит Константин Иванович. От предчувствия того, что вскоре услышит, теперь уже не сомневался об одной из главных причин приглашения его в Острог. На сердце как-то сразу стало легко. Значит, не ошибся в своих догадках.
— А что, надоел, озорник? — решил продолжать игру.
— Надоел — не надоел, а в хорошие руки охотно отдал бы, — продолжал Острожский уклончиво.
— Я согласен, — неожиданно заявил гость.
И Острожский понял, что и его товарищ обо всем догадывается, но вида не подал:
— Поживем — увидим. Размещайтесь с дороги, — сказал, приведя их в комнаты, соединенные друг с другом, которые обычно предоставлялись самым уважаемым гостям, — а потом слуга позовет вас.
Радзивилл был удивлен убранством. Он и сам не жалел денег, чтобы обустроить свой дом, но то, что увидел здесь, не шло ни в какое сравнение.
На стенах, на полу находились ковры персидской работы, а на стенах, где их не было, висели картины и гобелены. Да и мебель была такой, что оставалось только позавидовать.
Первыми по-настоящему ощутили все прелести обстановки Анна с Барбарой. Они то усаживались в роскошные кресла, утопая в них, то кувыркались на полу.
— Перестаньте, — покрикивала на них мать, но делала это как-то нехотя, ибо также была в восхищении.
Еще больше все изумились, попав через некоторое время в зал, где был накрыт огромный обеденный стол. Но не столько он удивил князя Юрия, сколько то, что ему предложили необычное кресло.
У себя дома он, как, впрочем, и многие другие князья, использовал для сиденья сундуки или скамьи. Такие кресла хоть и выглядели красиво — вертикальная спинка их украшалась замысловатой резьбой, но создавали неудобства. Гладкое дощатое сиденье было жестким, нижний ящик мешал ногам, сама же спинка не позволяла опираться на нее.
У кресла же, которое предложил Острожский, имелось три ножки, а сиденье напоминало треугольник, два угла которого находились по бокам, третий — за спиной. Подлокотники были высокими, а над ними верхними краями возвышались передние ножки.
Видя удивления гостя, Константин Иванович пояснил:
— Это почетное кресло.
— Почетное?
— Для самых дорогих гостей.
Услышанное задело самолюбие князя Юрия. Ему стало так приятно, будто елей потек по сердцу.
— Специально в Англии купил, — продолжал Острожский. — Да что это мы заговорились? — спохватился он. — Княгиня Барбара, девочки рассаживайтесь!
За стол гостей стала приглашать и Татьяна Семеновна.
Когда все расселись, Константин Иванович первым произнес тост. Второй провозгласил князь Юрий, после чего началась непринужденная беседа. Девочкам, правда, вскоре за столом стало скучно, и они начали
