Лора Бекитт - Сердце в пустыне
Лежать без движения было нестерпимо, но Зюлейка не могла ничего сделать: она настолько ослабла, что у нее не было сил высвободиться из песка. Пустыня погребла ее заживо. Зюлейка похолодела, отчетливо понимая, что ей ни за что не выбраться наружу, что она навсегда останется здесь, в этой ужасной песчаной могиле. Вместе с ней умрет и ее не успевший родиться ребенок.
803 год, Хорасанский тракт
По утрам гривы и шерсть лошадей ласкали нежные шафранные тени; они ложились на холмы и песчаные гряды, расцвечивали одежду людей. В степи было не так безмолвно и дико, как в пустыне: слышалась трескотня насекомых, голоса птиц; вдали виднелись причудливые узоры зелени, пробивавшейся меж известковых глыб; под ногами и копытами лошадей шуршала ломкая, порыжелая трава.
Джамилю удивляло и радовало все, что она видела: желтая равнина, зубцы скал на горизонте. Изредка встречались кустарники и даже деревья. Девушка любовалась белыми метелками хармаля, источавшими сладкий медовый запах, тонкими ветвями ильбов, усеянных рыжеватыми кисло-сладкими ягодами, узловатыми, могучими, с наплывами на стволах деревьями мишт, странными безлистными растениями, похожими на воткнутые в землю метлы. А еще ее внимание привлекли кустарники под названием кат с их сочными, подернутыми красным пушком листьями, от которых исходил дурманящий, пряный запах.
Самое причудливое, необычное зрелище представлял собой караван халифа Харун аль-Рашида и принца Абдаллаха аль-Мамуна. Караван охраняли около тысячи всадников в сверкающих на солнце доспехах, с расписанными золотом круглыми щитами, в островерхих шлемах. Сотни повозок были нагружены драгоценностями, оружием и тканями. Сотни рабов шли пешком и вели в поводу породистых лошадей.
Сам Харун аль-Рашид двигался во главе процессии вместе с сыном, приближенными и доверенными лицами. Роскошно украшенные седла с высокими луками дополнялись цветными чепраками из дорогих тканей. Шелковые одежды переливались в ярком свете дня. Халиф был в зеленом халате и чалме, украшенной сверкающим изумрудом. На поясе Харун аль-Рашида висела его любимая сабля, название которой – «Самсама» – в халифате знали даже малые дети.
Когда Джамиля думала о том, что вскоре ей придется предстать перед грозными очами правителя правоверных, сердце испуганно замирало в груди. Девушка ехала в середине каравана на быстром породистом коне, рядом с человеком, которому доверила свою судьбу. С каждым днем они с Амиром все больше узнавали друг друга. Вместе смотрели на звезды, вместе встречали рассвет, рассказывали о себе, вспоминали стихи. Иногда сплетали пальцы и на мгновение заключали друг друга в объятия. Молодому человеку было нетрудно держать свое обещание не прикасаться к любимой до свадьбы. Впервые в жизни он желал обладать женщиной с честью и по закону. Джамиля была не такой, как покорные рабыни его матери или как…
Амир невольно нахмурился, вспомнив Зюлейку. Где она и что с ней? Он поступил с этой девушкой не так, как должен был поступить. Поиграл, обманул и бросил. Заставил избавиться от ребенка. Амир постарался прогнать предательские мысли. Зюлейка – прошлое, которое никогда не вернется. Не стоит о ней вспоминать!
Этой ночью он не мог заснуть. Завтра утром они с Джамилей падут в ноги государю. Что он скажет? Как решит их судьбу? Это известно только Аллаху, написавшему истории их жизни еще до того, как они появились на свет.
Молодой человек вылез из шатра и стал смотреть в огромное, черное, усыпанное звездами небо. Таинственные серебряные огни сплетались в немыслимые узоры, их было так много, что в уме невольно рождались мысли о ничтожности и зыбкости человеческого существования.
Амир думал о завтрашнем дне, а в памяти невольно всплывали строки Абуль-Атахия:[14]
Небосвод рассыпается. Рушится твердь.Распадается жизнь. Воцаряется смерть.Ты высоко вознесся, враждуя с судьбой,Но судьба твоя тенью стоит за тобой.Ты душой к невозможному рвешься, спеша,Но лишь смертные муки познает душа.[15]
Молодой человек вернулся в шатер. Сердце сжималось от тревоги. Амир заглянул на женскую половину, где мирно спала Джамиля. Может, разбудить ее страстным поцелуем, овладеть ею этой ночью, прямо сейчас? Девушка так сильно его любит, что не станет противиться. Но стоит ли нарушать ее душевный покой, заставлять приносить жертвы? Ради него она сбежала из дому, обманула отца. Нет, лучше подождать.
Шло время, небо наливалось утренним светом, звезды меркли одна за другой. Караван просыпался, слышались голоса людей и животных, поднималась привычная утренняя суета. Жизнь шла своим чередом.
Джамиля выскользнула из шатра, отряхнула одежду, провела рукой по волосам.
– Я видела чудесные сны…
Когда она вернулась от колодца, свежая, веселая и румяная, Амир сказал:
– Обещай: если кто-то будет говорить обо мне плохо, ты не поверишь. А если поверишь, то не разлюбишь.
Он через силу улыбнулся.
– Я никогда не смогу разлюбить тебя, Амир! Никогда не буду принадлежать другому мужчине! – взволнованно произнесла девушка. – Что бы ни случилось, ты останешься для меня единственным, самым лучшим на свете!
Молодой человек подумал об отце. Выслал ли Хасан погоню, попытается ли вернуть Джамилю?
– Не понимаю, как и почему воля семьи, государства, отцов и правителей может иметь власть над любовью! – тяжело произнес он.
– А воля Бога? – прошептала Джамиля. – Разве не он решает, что будет с нами?
Молодой человек упрямо сжал губы.
– И даже Бога. Девушка испуганно ахнула.
– Не надо так говорить!
– Есть вещи, – промолвил Амир, – которые я могу сказать только тебе.
Джамиля доверчиво протянула возлюбленному руки, и он сжал их в своих ладонях.
– Одевайся, – сказал молодой человек, глядя на девушку с нежностью и тревогой. – Мы должны идти к халифу.
Позавчера Амир передал государю прошение, и сегодня ему велели явиться в шатер халифа.
Амир не знал, расположен ли правитель правоверных выслушивать любовные истории. Поездка в Хорасан носила деловой, политический характер и была продиктована желанием халифа утвердить господство арабов в иранских провинциях, среди персов, принявших ислам. Слывший расчетливым и разумным, двадцатидвухлетний принц Абдаллах аль-Мамун выпросил у отца позволения сопровождать его в поездке, чтобы подготовить почву для будущего правления в вверенных ему областях халифата.
Джамиля нарядилась в кафтан темно-синего шелка, отделанный серебристой тесьмой. Лоб скрывала жемчужная бахрома, на голову девушка набросила белое покрывало. Ее щеки горели, взгляд был ясным, движения – полными жизни. В том была виновата любовь к Амиру и вольная красота, что царила вокруг.
