Мой грешный муж - Миа Винси
Но все, что она сказала, было:
— Кроме того, это дело принципа. Герцогиня — член семьи.
— Так вы продолжите пресмыкаться перед ней.
— Если это то, что я должна сделать для Люси. Я готова на все ради своей матери, сестер и детей. О…
Она плотно сжала губы, ее рука застыла на пресс-папье, но слово вырвалось, само собой. От него повеяло запахом, более спелым, чем летняя Темза. Без сомнения, она проклинала свой непослушный язык. Он проклинал.
Он дышал сквозь зияющую пустоту и призрачное ощущение головы сына на своей руке. Если она хотела детей…
— По улицам Лондона бегает множество детей, — огрызнулся он. — Выбирайте.
— Конечно, дети были бы для вас слишком большой обузой, не так ли?
Она со стуком уронила пресс-папье.
— Неудивительно, что у вас их не было в первом браке.
— Верно, — сказал он, не потрудившись поправить ее. — Обуза.
— И я слышала, приходил ваш брат Айзек, но он тоже обуза.
— Вы все чертова обуза. Так что, если это все, что вы хотели сказать, можете запихнуть свою правоту в свой чемодан и забрать ее с собой в ад.
Он подошел к двери и распахнул ее.
— А теперь убирайтесь. Я занят.
— Отлично!
Она сделала два шага в его сторону, высоко подняв подбородок и свирепо глядя на него, но остановилась.
— Только вот…
— Что? Что?
— Боюсь, я немного отвлеклась, — смущенно сказала она. — Я хотела сообщить вам, что сегодня вечером мы идем на раут в дом лорда и леди Моркамб.
Он захлопнул дверь и прислонился к ней.
— Мы?
— Да. Вы и я.
— Леди Моркамб пригласила нас?
— Она моя тетя. Конечно же, она пригласила нас.
Этого не могло быть. Пригласить Кассандру, возможно. Но и Джошуа? Дядя и дед Кассандры — маркиз Моркамб и герцог Шербурн — оба приглашали Джошуа, но не на более изысканные мероприятия, особенно если там присутствовал Трейфорд; общество старалось избегать присутствия Джошуа и его отца в одном зале.
— Мистер Дас и мистер Ньюэлл освободили ваше расписания на сегодняшний вечер, — весело продолжила она, не обращая внимания на свою назревающую светскую оплошность.
Он был слишком удивлен, чтобы обращать внимание на то, что она изменила и его расписание. Он оттолкнулся от двери и принялся расхаживать по комнате, пытаясь скрыть улыбку.
— Я был бы рад поприсутствовать, — сказал он.
— Хорошо. Это будет наш первый совместный выход в качестве супружеской пары.
Она улыбнулась. Неудивительно, что с такой улыбкой ее везде встречали радушно.
— Мистер Ньюэлл переговорил с вашим камердинером, мистером Викерсом, который подберет вам подходящий наряд и побреет вас. Пожалуйста, снимите сережку и постарайтесь посидеть спокойно достаточно долго, чтобы он смог как следует завязать ваш шейный платок. И если бы вы могли сделать более модную прическу…
Она посмотрела на его волосы, которые, действительно, стали слишком длинными. Ему было интересно, какой длины были ее волосы, когда она распускала их, все эти густые шоколадные локоны, ниспадающие ей на спину. У него не было возможности долго размышлять, прежде чем она повернулась, чтобы уйти, сказав:
— Просто… приложите усилие.
Ее юбки колыхались, когда она грациозно и целеустремленно направилась к двери, и он почти мог разглядеть очертания ее ягодиц и бедер под слоями ткани.
— Неужели у меня такая ужасная прическа? — спросил он.
Она остановилась и обернулась.
— Полагаю, она вам подходит.
Она снова оглядела его.
— Ваш синяк приобрел привлекательный желтый оттенок. Как у калужницы болотной.
— Возможно, Викерс сможет подобрать жилет в тон. Мне будет завидовать каждый денди в городе.
Она, казалось, не слушала. После недолгого колебания она снова подошла к нему.
— Почему Гарри, я имею в виду лорд Болдервуд, все-таки ударил вас?
— Как, черт возьми, вы узнали, что это был он?
— Вы ведь не причинили ему вреда, правда?
— Итак, теперь вы начали сочувствовать Гарри.
— Ну, вы крупнее, динамичнее и…
Она замахала руками. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что она имеет в виду размер его плеч и груди.
— Он немного щуплый, не так ли? — сказал он. — Не все мужчины могут похвастаться таким мощным телосложением, как я, знаете ли. В юности я учился на кузнеца и работал грузчиком. Я все еще настолько силен, что могу удержать тонну стали на своем мизинце.
Она мило фыркнула.
— Вам нужно быть сильным, чтобы нести свое тщеславие, которое, должно быть, весит больше тонны.
— А кто вообще говорит о тщеславии?
Он изобразил обиду.
— Вы же сами начали говорить о том, какие у меня широкие и мускулистые грудь и плечи.
— Я никогда ни слова не говорила о мускулистых плечах!
— Так, теперь вы говорите, что я тоже щуплый. Ну что ж. — Он скрестил руки на груди, наблюдая, как ее глаза следят за его движением. — Это немного жестоко.
— Конечно, вы не щуплый! У вас фигура классического воина, и вы это знаете. Но это… Ох. Вы невозможны. Почему… О!
Не найдя слов, она закрыла глаза и прикрыла лицо рукой.
Увидев ее очаровательное смущение, Джошуа не смог продолжать в том же духе. Ему действительно нравилось дразнить ее, а ее очевидное любопытство к его телу стало для него прекрасным источником развлечения. Сорвать с нее маску вежливости и исследовать настоящую женщину, скрывающуюся за ней, было бы…
Это был бы очень, очень глупый поступок.
— Балтийские инвестиции, — сказал он.
Она отняла руку от лица и посмотрела на него блестящими глазами. Сегодня они были скорее зелеными, чем карими.
— Прошу прощения?
— Болдервуд потерял деньги на прибалтийской инвестиционной программе и винит в этом меня.
— О.
Ее глаза остекленели где-то на слове «инвестиции», что, к счастью, положило конец ее вопросам. Он предпочел бы не упоминать о нелепом обвинении Болдервуда в том, что Джошуа положил глаз на жену Болдервуда. Именно откровенное заявление Джошуа о непривлекательности леди Болдервуд привело его в ярость.
— В любом случае, пожалуйста, воздержитесь от каких-либо споров сегодня вечером и ведите себя как вежливый джентльмен.
— Как самодовольный бездельник? Тратить часы на завязывание шейного платка и сочинять глупые оды глазам женщин? Таково ваше представление об идеальном муже?
Она слегка улыбнулась, и он понял, что да, это был ее идеал. В конце концов, никчемный, смазливый Болдервуд чуть не стал ее мужем.
— Очень жаль, — сказал он, снова разозлившись на нее. — Я мог бы быть вежливым джентльменом, но я им не являюсь. И я рад этому. Я бизнесмен, житель Бирмингема. В
