Барбара Картленд - Любовь священна
Селина вздохнула.
— Разумеется, мне было приятно, что еще кто-то, кроме этого брюнета, услышит папину музыку. Я уже предвкушала, что вернусь в Кумб-ан-Эвон с деньгами, на которые смогу жить безбедно несколько лет.
— И вы выпили кофе? — спросил герцог.
— Выпила! — призналась Селина. — И это все, что я помню. Очнулась я уже… на корабле.
Она осеклась и закрыла лицо руками:
— Это было… ужасно! Ужасно!
— Но на корабле вы поняли, что с вами происходит? — осведомился герцог.
— Мне было очень плохо. Болела голова, и горло пересохло… Сначала я подумала, что попала в аварию и меня везут вниз по улице, но потом увидела, что в каюте было еще несколько девушек. Трое из них лежали на койках — двое напротив меня, одна надо мной — и спали, по крайней мере я так думала! — Селина всхлипнула. — Постепенно я стала понимать, что случилось что-то страшное, но что именно — мне было неясно.
— Когда все вы поняли, что вас похитили?
— Позже, много позже, — ответила Селина. — Пока я осматривалась, в каюту вошел брюнет и с ним еще один человек. «Что случилось? Почему я здесь?» — спросила я. — «Все в порядке, — ответил он. — Просто произошла ошибка!» — «Какая ошибка?» — недоумевала я. «Я расскажу вам позже, — сказал он. — Но для начала, я думаю, вам надо выпить, вероятно, у вас все пересохло во рту». Я увидела, что в руках у второго человека был поднос с четырьмя кружками. Он протянул мне одну из них и мягко произнес: «Выпейте, а потом поговорим». Потом они пошли к другим девушкам и стали вливать содержимое кружек им в рот.
— И они проснулись? — спросил герцог.
— Я видела, как один из мужчин тряс девушку, пока она не заговорила, потом поднес кружку к ее губам, и она быстро все выпила.
— А вы выпили то, что было в вашей кружке?
— Да, я все выпила до дна и проспала после этого, как я теперь понимаю, не менее суток.
— Ну а потом что было?
— Проснувшись, я твердо решила больше не поддаваться на обман. Я поняла, что, если притворюсь спящей, они разбудят меня и силой заставят выпить содержимое кружки. Поэтому я продолжала бодрствовать, и мне разрешили самой взять кружку. Пока они были заняты другими девушками, я вылила содержимое своей кружки под койку, после чего закрыла глаза и притворилась, будто сплю.
— Как долго это продолжалось? — поинтересовался герцог.
— Даже и не представляю. Наркотики, которые я уже приняла, были столь сильны, что, в конце концов, я все-таки опять заснула. Я думаю, только когда мы уже подходили к Алжиру, наши похитители решили действовать по-другому. Нам приказали встать и одеться, а когда мы были на ногах, нам дали какой-то белый порошок, от которого девушки окончательно пробудились и пришли в сильное возбуждение.
— А вы не приняли порошок? — спросил герцог.
— Нет, только сделала вид, что приняла, — ответила Селина, — и так как они видели, что я спокойна и послушна, меня оставили в покое. Потом похитители что-то сказали немкам, и те подняли ужасный шум. Одна из них закричала и пыталась выброситься за борт. — Голос ее потух. — Это случилось, когда они… били ее. Это было ужасно! Я буду слышать ее крик до конца своих дней!
— Вы скоро все забудете, — спокойно произнес герцог. — Когда вам объяснили, что с вами происходит?
— Они ничего мне не сказали. А так как я не знала языков, на котором говорили другие девушки, то не могу сказать, что они думали обо всем случившемся. Я вообразила себе, что меня похитили, только до сих пор не понимаю почему. Я думала, похищают только богатых людей, которые могут заплатить большой выкуп за свое освобождение.
— Да, обычно это так и бывает, — подтвердил герцог.
— Я твердо решила бежать и сказала себе, что не буду принимать наркотики, которые нам продолжали давать.
— Вы поняли, что других девушек накачали наркотиками?
— Они как-то странно вели себя, — ответила Селина, — смеялись и танцевали, целовались и пели. Это было чудовищно, неестественно. Я ужаснулась от мысли, что и я могла вести себя так же, как они.
— Что же вы делали, чтобы не возбуждать их подозрения? — поинтересовался герцог.
— Продолжала говорить об игре на пианино, как о единственном, что осталось у меня в памяти, — ответила Селина, — как вдруг появились каши похитители, и брюнет сказал по-французски человеку, который был с ним: «Как это действует на них! Можно подумать, что они все хохотушки!» «Много у нас таких!» — сказал второй, и это было правдой. Немки смеялись и смеялись, пока их смех наконец не стал переходить в истерику.
Помолчав, ока сказала:
— Самым тяжелым для меня было то, что я не решалась ничего есть. Зная, что они подмешивают наркотики в питье, я боялась, что то же самое они делают и с пищей.
— Не удивительно, что вы так худы! — заметил герцог.
— Я так боялась наркотиков, что была постоянно голодной! — ответила Селина.
— А в Алжире вас отправили прямо в публичный дом, где я и увидел вас?
— Нас везли в закрытом экипаже и запретили смотреть в окна. По лестнице мы поднялись, естественно, пешком, и нас погоняли четверо или пятеро мужчин. Вот и все, что случилось. Больше я ничего не могу вам сказать, — прошептала Селина.
Глава 4
— Никогда не ела ничего более вкусного! — воскликнула Селина, когда обед был закончен и слуги вышли из салона.
— Я рад, что вам понравилось, — ответил герцог.
— Если бы я ела так каждый день, я бы очень скоро растолстела!
— Вам еще далеко до того, чтобы думать об этом! — улыбнулся герцог.
Они встали из-за стола и сели в удобные кресла в другом конце салона.
Окрашенная в светло-зеленый цвет, с изысканными гравюрами на стенах, комната меньше всего напоминала каюту, и Селина выразила герцогу свое восхищение салоном.
Сидя в кресле с бокалом бренди в руке и глядя на Селину, герцог думал, что несмотря на свое крестьянское одеяние она похожа на нимфу, вышедшую из моря.
Весь день они шли мимо Балеарских островов, и девушка была всецело поглощена тем, что видела.
— Я всегда именно такими и представляла острова Средиземного моря, — сказала она. Затем очень тихо прочла:
Видеть горы в поцелуе с небомИ волну в объятии с волной.
Помолчав, она добавила:
— Я надеюсь, что сегодня вечером увижу лунный свет, целующийся с морем!
Герцог, узнавший строки Шелли, сказал с улыбкой:
— Я начинаю подозревать, что вы и думаете стихами!
— Иногда, — произнесла она.
— Вы увлекаетесь поэзией?
— Папа всегда считал, что поэзия словами выражает то, что музыка — звуками. Я обычно читала ему, когда он сочинял. Он говорил, что это его вдохновляет!
