Жаклин Монсиньи - Флорис. «Красавица из Луизианы»
— Ах, мой прекрасный голубок! Ох! Ах!
Золотая Ляжка приподнялась на локтях, по телу ее пробегала крупная дрожь, потом она забилась в конвульсиях…
— А теперь твоя очередь! — властно приказала Иностранка, предлагая свое тело в распоряжение партнерши и поворачивая к Батистине искаженное похотью лицо.
— Мне больше нравится с тобой, чем с каким-нибудь мужиком! — воскликнула в экстазе Золотая Ляжка, лихорадочно покрывая поцелуями тело Иностранки, а та, откинувшись на спину, руководила ее действиями, отдавая четкие и ясные приказы.
Батистина зажмурила глаза: она не могла больше созерцать эту отвратительную картину. Надолго, должно быть, запечатлеет ее память эту сцену! Она сунула пылающее от непереносимого стыда лицо в какие-то лохмотья, служившие ей подушкой, и зажала уши ладонями. Она пыталась совладать с собой, успокоиться и собраться с мыслями. Ее собственное разгоряченное тело причиняло ей невыносимые страдания.
— Флорис… Флорис! Я ненавижу тебя! — вдруг услышала Батистина свой собственный полузадушенный стон. В глубине души она страшно разозлилась на себя. Ну почему, почему это презренное имя постоянно всплывает в ее воспаленном мозгу? Почему она не может вычеркнуть этого негодяя из памяти?
Батистина беспокойно заворочалась, забила ногами, словно хотела убежать от ненавистного мужчины. Но куда она могла убежать от взгляда зеленых глаз?
«Все, что со мной произошло, — ужасно! Ужасно! Ужасно! И все по его вине! Да, да! Он один во всем виноват!» — решила Батистина и изгнала из памяти черты лица Флориса. Она попыталась было вспомнить лица Жеодара, Эрнодана и несчастного Легалика, но ей это не удалось. Вновь и вновь перед ее мысленным взором неумолимо возникали зеленые глаза…
Батистина еще пуще разозлилась и тяжело вздохнула.
— Вы очень возбуждаете меня, когда спите или делаете вид, что ничего не видите и не слышите! — прозвучал над ухом у Батистины голос Иностранки.
Судя по шороху, мерзкая женщина пробиралась к своему гамаку. В горле у Батистины мгновенно пересохло. Все тело заболело, заныло… Девушка едва не схватила Иностранку за руку, но сдержалась… Она закусила губу, чтобы не закричать. Ей было стыдно. Она перевернулась на живот и поглубже зарылась лицом в кучу тряпья. Иностранка подождала несколько секунд, а потом молча поползла дальше.
В эту ночь Батистине так и не удалось заснуть…
32
Прошло несколько дней. Батистина постепенно привыкала к своему новому положению. Она перестала чувствовать себя неловко среди девиц, попритерлась к ним, с каждым днем узнавая их все лучше. Девицы тоже все больше ценили ее ум, находчивость и доброту. Многие дорожили и даже гордились ее дружбой. Они решили пополнить образование Батистины: принялись обучать ее своему варварскому наречию, различным воровским приемам, умению обращаться с кинжалом и бритвой. С превеликой охотой показывали они ей, куда следует ударить ножом и где надавить пальцами, чтобы задушить жертву.
— А как действовала ты, Красавица, чтобы стырить кошелек? — спросила однажды Дядюшка, всегда сгоравшая от желания обучиться каким-нибудь новшествам.
Вопрос был поставлен прямо в лоб и на несколько секунд привел Батистину в замешательство. Она молчала, а девицы уставились на нее и уже было начали недовольно пожимать плечами и презрительно кривить губы.
— Да оставь ты ее в покое, Дядюшка! Не видишь, что ли? Она же нам не — доверяет! Не хочет делиться секретами! — с видом оскорбленной герцогини бросила девица по прозвищу Дитя.
— Да нет же! Нет! Вы же мои подруги… Понимаете, у меня есть много способов… Вот я и задумалась… Про какой же вам рассказать… — тянула время Батистина, а сама лихорадочно искала выход. — Ну вот один из них, мой любимый, самый лучший, он чаще всего приносил мне удачу… Надо было проникнуть в церковь, а еще лучше — в дворцовую часовню. Я всегда бывала роскошно одета и проскальзывала в самую гущу придворных… Я делала вид, что молюсь, придвигалась к какому-нибудь ротозею как можно ближе, запускала руку в карман и вытягивала кошелек или табакерку… Вот и все! — закончила Батистина, довольная собой. Девицы одобрительно смотрели на нее, лишь одна Иностранка бросала на девушку подозрительно-проницательные взгляды.
Девицы восхищенно загудели:
— Ничего не скажешь! Здорово! Ну еще бы! У племянницы Картуша были славные предки! Такая наследственность! Мастерство-то в крови! Есть чему позавидовать, да и поучиться!
А что еще могли сказать эти бедняжки, ведь они осмеливались орудовать только в лесу Сен-Жермен или в узких грязных улочках около Нового моста!
Девицы, разумеется, упросили Батистину продемонстрировать свое искусство. Она довольно удачно справилась с этой задачей с помощью Жоржа-Альбера — он с удовольствием сыграл роль придворного растяпы со свойственными ему достоинством и артистизмом.
Пираты заставляли девиц ежедневно, при любой погоде, прогуливаться вокруг грот-мачты. Однажды, прогуливаясь, Батистина обнаружила, что Гонтран д’Обинье остался на борту «Красавицы» и пользуется определенной свободой. Затем она частенько видела шевалье беседующим со Смертью-в-штанах, который каждое утро появлялся в новом наряде.
— Какие хорошенькие кумушки! — потихоньку издевательски хихикали Дядюшка и Макрель, косо посматривавшие как в прямом, так и в переносном смысле, на элегантного пирата и изнеженного пассажира.
— Странная дружба! И как быстро они сошлись! — невинно заметила Батистина.
— Ты можешь заливать нам сколько угодно, Красавица, но уж нас-то ты не обманешь своим невинным видом! — заржали обе девицы, не вдаваясь в дальнейшие объяснения. Батистина заговорщически подмигнула подругам, хотя и не понимала причины их столь бурной веселости. Она не хотела Низко пасть в глазах девиц, продемонстрировав им свое полное незнание жизни.
Девушка отмстила про себя, что Фоккер-Дьявол редко показывается на палубе. Похоже, знаменитый пират расположился в кают-компании и в капитанской рубке как настоящий адмирал и не снисходит до того, чтобы показываться слишком часто Перед командой, предоставив право распоряжаться своему помощнику. А сам, вероятно, упивается роскошью, к которой еще не особенно привычен.
Пираты занимались своими делами. Они были относительно вежливы, но не шли ни на какие контакты, не завязывали знакомств и даже не отвечали на игривые шуточки девиц. Макрель пустила в ход все свое остроумие и с необыкновенным пылом расписывала тайные достоинства товарок, а также их таланты в любовных утехах, но происходило нечто непонятное: пираты внимательно ее выслушивали и оставались непреклонными. Ни один из них не предпринял ни единой попытки устроить тайное свидание с кем-либо из девиц. Макрель страшно сокрушалась по поводу столь необъяснимого равнодушия мужчин — ее репутация знаменитой сводни оказалась под угрозой!
