Жаклин Монсиньи - Флорис. «Красавица из Луизианы»
— Эй, послушай, Красавица! Ты ведь, небось, была ближе всех к главному орудию нашего господина и повелителя. Так не показал ли он его тебе, часом? А?
— Ладно тебе, Макрель! Не мели ерунду! Она у нас храбрая девушка! — уважительно протянула Нене. — Она и орудия не испугается!
— И говорить нечего! Отчаянная девчонка! — подтвердила Макрель, кося глазами.
— Настоящая племянница Картуша! Достойная продолжательница его дела! Он мог бы ею гордиться! — закивала головой Золотая Ляжка.
— Ну как, спина-то болит? — сочувственно спросила Дядюшка.
— Немножко! — ответила Батистина.
— Ах, бедняжка! Эй, разойдись! Давай-ка мы тебя обмоем! Ну-ка, скидывай твой вшивый домик! — приказала Дядюшка, делая весьма выразительный жест.
— Хм… хм… Это что же, мои панталоны? — чуть смутилась Батистина.
— Ну да! Подумаешь! Эка невидаль-то! Твой задик! — сказала Макрель, подталкивая Батистину к лохани с любезной улыбкой на устах.
Батистина тоже улыбнулась и подчинилась. Она ощутила прилив гордости за то, что девицы одарили ее своей дружбой, а те с нескрываемым восхищением взирали на явившуюся им фарфоровую статуэтку.
— Ой, девки! Какая же она беленькая!
— Какая тонкая талия!
— А кожа-то какая нежная!
— Да уж! Настоящая знатная дама!
— Слушай, Красавица! А где же ты срезала кошельки и таскала табакерки? — спросила Дядюшка, проявлявшая неподдельный профессиональный интерес в любых обстоятельствах.
— В Версале, — спокойно ответила Батистина.
— Вот здорово! — воскликнула Макрель.
— Да! Нам бы так! Но куда там! Надо иметь хорошие манеры, а то как же! — восхищенно загудели девицы.
— Ай! — скорчила гримаску Батистина, ибо соленая вода, которой девицы окатили ее из ведра, обожгла ей спину.
— Ах, бедняжка! Но все же надо помыться! Давай-ка еще разок! Лейте ей на голову, а то у нее там полным-полно дерьма! — подсказывала Макрель.
Когда мытье было закончено, начались представления. Дядюшка, как настоящая светская дама, взяла на себя сей труд.
— Вот Крючница. Знаешь, она может свести с ума кого угодно! Но уж и не спустит никому обиды! А это Золотая Ляжка, ты с ней уже знакома… Она черт знает что выделывает задом… А это Нене. Ну и заставила она нас поржать, когда рассказывала историю про своего судью… Ха-ха-ха! Похоже, у бедняги на конце была какая-то бородавка, и он ничего не мог сделать… А может, и сама Нене не сумела как следует взяться за дело…
— Закрой свою грязную пасть, Дядюшка! — завопила оскорбленная в лучших чувствах Нене.
— Да ладно! Ладно! Не обижайся! Я все это говорю только для того, чтобы Красавица чувствовала себя повольней с нами. Ну, это Макрель, с ней ты уже познакомилась… А вот это — Людовик… Ну и ловкая же она девка, я тебе скажу! Когда нет пистолей, она так здорово делает фальшивые, что не отличишь! А еще она мастер по напиткам и настойкам — валят с ног любого! А потом можно преспокойно обчищать у пропойцы карманы!
Батистина таращила глаза от изумления, кланялась, приседала в реверансах, пожимала руки девицам… Она запуталась в их специальностях, с трудом различала лица… Дядюшка великодушно протянула ей руку, чтобы помочь выйти из лохани. Золотая Ляжка вытащила из-под замызганной юбки скляночку с чудотворной мазью, которую она Бог весть как сохранила. Батистина с очаровательной покорностью подставила спину.
— Слышь-ка, Красавица! Чтой-то не пойму, то ли у тебя шкура толстая, то ли Фоккер не больно-то старался! Иначе спина у тебя превратилась бы в настоящее кровавое месиво! А тут всего несколько царапин! — протянула Макрель.
— Неужели вам этого мало? — возмутилась Батистина, решив, что кое-кто хочет умалить ее заслуги и свести к нулю ее «мучения».
— Ну не сердись, Красавица! — примирительно сказала Нене.
— Знаешь, для нас существует всего два способа наказания: хороший и плохой, — заявила Дядюшка, покачивая головой.
— Вот именно! И я бы сказала, что с тобой обошлись очень хорошо, Красавица. Благодари за это Бога! — подтвердила Золотая Ляжка.
— Ну ладно! Хватит болтать попусту! Надо и другим помыться! Пусть теперь моется Иностранка, — предложила Дядюшка.
Батистина рукой отвела в сторону волосы, с которых стекала вода, и посмотрела на женщину с горящими, словно угли, глазами. Та пристально рассматривала обнаженное тело Батистины, и было в ее взгляде что-то недоброе, хищное, колдовское. Батистина машинально схватила юбчонку, висевшую на краю лохани, чтобы прикрыть наготу. Иностранка приторно-сладко улыбнулась.
— Приветствую вас, сударыня! Я искренне восхищалась тем, как вы себя вели с господином Фоккером… Вы такая храбрая! Я люблю таких!
— Хм… благодарю вас… — пролепетала Батистина.
Иностранка действовала ей на нервы, одновременно раздражая и возбуждая. Девушка испытывала необъяснимый страх перед этой женщиной, и в то же время ее тянуло к ней. Сейчас та нарочито медленно раздевалась, чтобы залезть в лохань. Обнажилось стройное тело с матовой кожей. У нее были маленькие и круглые груди, узкие бедра, небольшой зад, а живот — плоский, втянутый, как у мальчика. Батистина непонятно почему вдруг подумала, что Иностранка — существо глубоко порочное и жестокое. Золотая Ляжка торопливо и как-то подобострастно бросилась тереть надменной женщине спину, бесстыдно гладя стройное тело… Руки девицы то и дело задерживались у женщины между ног, а ту это, пожалуй, даже забавляло. Смущенная Батистина отвернулась и посмотрела на Дядюшку, округлые формы и добродушная толстая физиономия которой действовали на нее успокаивающе.
— Говорят, Иностранка была знатной дамой то ли в Польше, то ли в России… Мы точно не знаем. Она сама никогда ничего не рассказывает о своем прошлом. Видать, есть что скрывать! — прошептала Батистине на ухо толстуха, а громко, так, чтобы слышали все, добавила, продолжая представлять девиц: — А вот еще Тряпка, ей нет равных в умении обращаться с ножом, ежели кого надо прирезать! Раз — и дело сделано! Как положено, под шестое ребро! Прямо в сердце! Да, это надо видеть! Настоящая мастерица! Ну а вот эта дама, еще толще меня, это Свинья, прошу любить да жаловать… Она перерезает горла бритвой, а еще она отлично поджигает дома, а потом обворовывает их… Да к тому же так ловко заметает следы, любо-дорого смотреть! Ну а это Дитя, она бесподобно — без ключей — открывает любые ящики и шкафчики! Одним пальцем!
У Батистины голова шла кругом. Она дружески улыбалась направо и налево. Свинья и Дитя показались ей столь же милыми, как и все остальные девицы, за исключением Иностранки. Она обратила внимание на то, что все эти женщины и девушки были довольно молоды, самым старшим нельзя было дать более тридцати пяти лет, хотя у них была нелегкая жизнь и с ними дурно обращались.
