Жаклин Монсиньи - Флорис. «Красавица из Луизианы»
Пираты не могли удержаться от смеха, но к девицам не подходили, а только таращили глаза и держались за животы.
Батистина хотела встать и присоединиться к подружкам, но Иностранка ее опередила: она схватила девушку за руку и залебезила, одаривая ее сладчайшей улыбкой.
— Нет! Не уходите! Останьтесь! Не бойтесь меня, прошу вас! Мне так хочется поговорить с вами!
Батистина с трудом проглотила горячий комок, вставший в горле. Она отняла руку и подумала, что сейчас в самом деле опасаться нечего. Что может ей сделать это загадочное создание здесь, на палубе, на глазах у всех?
— Посмотрите на них… — заговорила Иностранка, указывая на разгуливающих по палубе девиц. — Они, конечно, славные девушки, что и говорить. Но я была так одинока до тех пор, пока не появились вы… Только одна вы и можете понять меня… Мы ведь с вами принадлежим к — совсем другому кругу, к другому миру… Нет, не отрицайте, я же это чувствую… У вас такие тонкие, изящные руки и запястья, такая нежная кожа, такие изысканные манеры, такая речь… Иногда я наблюдаю за вами по ночам… Нет, вы вовсе не принадлежите к числу подзаборных девок, как все наши спутницы!
— Но я их всех очень люблю! — возразила Батистина, с изумлением глядя, как Иностранка, будто бы случайно, положила ей руку на колено.
— Да, разумеется… Вы правы, я тоже испытываю жалость к этим несчастным, и даже уважаю некоторых из них, но, так же, как и вы, я была вынуждена расстаться с совершенно иной средой. Я привыкла к иному образу жизни, к иному кругу людей, как и вы. Это так тяжело — чувствовать себя покинутой всеми, изгнанной из хорошего общества, заброшенной на край света, хотя ты и знаешь, что невинна, как новорожденный младенец! — вздохнула Иностранка.
— Ах вот как! Ну да… — промямлила Батистина, не желавшая отвечать откровенностью на откровенность. Что-то ей подсказывало: нельзя выдавать тайну своего происхождения и положения этой странной женщине. Иностранка горько улыбалась, но Батистине казалось, что та играет с ней, как кошка с мышкой.
— Как же вас все же зовут на самом деле? О, разумеется, если это не нескромно с моей стороны! — в упор спросила Иностранка, придвигаясь к Батистине еще ближе и прижимаясь бедром к ее бедру.
— Батистина Бургиньон… Так меня нарекли при крещении! — стояла на своем девушка, глядя прямо в глаза собеседнице. Она лгала ради своего спасения и даже не моргнула глазом.
Горячее бедро зашевелилось и обожгло Батистину. Девушка резко отодвинулась.
— Странно… Мне казалось, я вас знаю, или у нас есть общие знакомые… Нет, фамилия Бургиньон мне ни о чем не говорит! Ах да! А где вы взяли вашу обезьянку? — почти грубо спросила Иностранка и с подозрением уставилась на Батистину, одновременно пытаясь обнять ее за талию.
— О, не помню, право… Кажется, я нашла ее где-то на улице… — отчаянно врала Батистина, учуяв, что не следует говорить этой женщине правду никогда и ни за что.
— Должно быть, вы нашли ее в Версале, когда таскали у придворных кошельки! — почтительно, но с издевательской улыбкой промолвила Иностранка и тотчас же запустила Батистине руку под кофту. Опытные пальцы легко касались нежной кожи. Батистина умирала от желания отдать себя во власть ловких, ласковых рук этой девицы, но в то же время сгорала со стыда.
Внезапно Батистина вырвалась из цепких объятий Иностранки, перевела дух и спросила:
— А вас как зовут на самом деле?
Иностранка удивленно вскинула брови. Она не ожидала сопротивления, но пришла сейчас в еще большее восхищение от смелости и стойкости Батистины. В ее черных глазах зажглись таинственные огоньки.
— Мое настоящее имя — Юлия Менгден. Я занимала очень высокое положение в обществе, но это было очень давно… В одной датской стране… Три человека предали меня самым ужасным, самым подлым образом! Один из них осмелился отказать мне в любви, второй был его сообщником… Когда-нибудь я отомщу им за свой позор! Они умрут! — прошипела женщина, на глазах превращаясь в злобную мегеру. Она не спускала с Батистины глаз, стремясь уловить самое незначительное движение на лице девушки. Но Батистина, никогда прежде не слыхавшая имени Юлии Менгден, даже бровью не повела.
— А кто был третьим? — вежливо осведомилась Батистина.
— О! Он изгнал меня после того, как воспользовался мной и добился осуществления всех своих гнусных планов! Он тоже заплатит за совершенное преступление! Ни один не уйдет от возмездия! Но не говорите об этом никому! Я доверилась вам, потому что вы вызываете у меня живейшую симпатию. Еще раз предупреждаю: ни слова ни одной живой душе! Во имя неба, заклинаю вас! — прошептала Юлия Менгден, разочарованная тем, какой ничтожно-малый эффект произвело на Батистину ее признание, а в особенности ее имя. Нет, не такой реакции ждала она от своей собеседницы!
— О, не бойтесь! Не думайте, что напрасно доверились мне! Я умею хранить тайны! — заверила Иностранку Батистина, глядя на странное создание своими прозрачными невинными глазами. Та наклонилась над девушкой, но не смогла прочесть в голубых озерах ничего, кроме преданности и полнейшей невинности.
— Вы такая красивая… Такая стройная… Я думаю только о вас с тех пор, как увидела ваше обнаженное тело! Ваши бесподобные формы снятся мне по ночам! Я мечтаю прикоснуться к ним! Я мучительно желаю вас, мое сердце! — зашептала Юлия Менгден, тяжело дыша Батистине в затылок.
«Мне больше нравится с тобой, чем с каким-нибудь мужиком!» — пришли Батистине на память слова Золотой Ляжки.
Иностранка почувствовала смущение Батистины. Она видела, что девушка дрожит и краснеет рядом с ней, но не уходит.
Батистина беспомощно оглянулась на подруг, гулявших по палубе. Ей не хватало воздуха… Хоть бы кто-нибудь оказался радом, пришел на помощь, вырвал бы ее из этого безумного плена!
И тут она увидела притаившуюся за мачтой Золотую Ляжку, в бессильной ярости взиравшую на них.
— О! Золотая Ляжка! Иди сюда! Присядь! Иностранке хочется поболтать, а мне пришла охота погулять и размять ноги! Составь ей компанию! — бросила Батистина, внезапно избавляясь от губительных чар Иностранки.
— Но она хочет, чтобы с ней была ты! — растерянно прошептала Золотая Ляжка.
— Вовсе нет! Пойди к ней!
— Скажи-ка! Можно подумать, что тебе все равно! Ну и дура же ты! — сказала девица с довольной Улыбкой.
— Беги, беги, Красавица! Спасайся! Но я все равно настигну тебя! Уж я до тебя доберусь! Можешь не сомневаться! — скорчила гримасу Юлия Менгден, откидываясь на кипу канатов. Она даже не соизволила Улыбнуться Золотой Ляжке, которая с просительным, почти униженным видом приблизилась к ней.