Жанна Монтегю - Наваждение
– Не вижу почему. – Кэтрин впилась в нее глазами. – Ведь это мой корабль и моя плантация.
– Но вы же станете женой мсье Ладура.
– И? – Кэтрин знала наперед, что за этим будет сказано, однако все еще слепо надеялась на чудо, несмотря на столь мрачное вступление.
– И он не позволит вам приглашать меня, равным образом как мы сами сейчас не позволим сидеть вашему кучеру и вашей служанке за нашим столом.
Лестина больше не должна была притворяться дружески расположенной к Кэтрин, и от этого она почувствовала себя так, словно с души ее сняли огромный груз.
Легкие брови Кэтрин сошлись вместе: она поняла, что Лестина сказала правду. Филлис и Ти-Жан автоматически устроились отдельно, поодаль от хозяйки, которая расселась тут одна, вовсю рассуждая о демократии.
– Филлис, – окликнула она, решив безотлагательно выправить эту ситуацию, – не могли бы вы с Ти-Жаном присоединиться к нам?
Удивленные, нерешительные, они повиновались, однако в итоге получилась довольно странная группа за столом: смешение стилей и цветов в одеждах, исходившие паром кофейники и крошечные кофейные чашки. «О Боже, – подумала Кэтрин. – Неужели я сделала только хуже? Они потеряют уверенность в себе. И зачем только я затеяла это?»
В кафе было полно народу, но никто не подал виду, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Из всей их четверки, пожалуй, самой эффектной фигурой явился Ти-Жан, могучий мужчина с мудрыми глазами и широкой, добродушной улыбкой. Несмотря на огромный рост, он обладал удивительной грацией, а под руководством Кэтрин успел приобрести весьма приличные костюмы-тройки, цилиндры и обувь. Превосходно вышколенный слуга – нет, больше чем слуга – телохранитель, невольно внушающий к себе уважение.
Лестина не могла не заметить его благородной осанки и изысканных манер. Однако даже теперь она задирала свой изящный носик перед человеком с кожей более темной, чем у нее, повинуясь привычке думать лишь о белых любовниках, хотя ее тронуло душевное тепло, исходившее от улыбки Ти-Жана.
Зато Филлис была совершенно огорошена.
– Мисс Кэтрин, а вы уверены… – начала было она.
– Несомненно. И пожалуйста, не переживай из-за этого. Я имею полное право позавтракать в обществе своих друзей, – твердо отвечала ей Кэтрин. «Хотя, возможно, позже об этом и пожалею», – подумала она, начиная опасаться реакции Адриена. А с другой стороны, кто он такой? Молодой щеголь, чьи собственные моральные принципы оставляют желать лучшего и чьи друзья производят по меньшей мере странное впечатление.
– И что, теперь вы чувствуете себя намного лучше? – поинтересовалась Лестина, искоса глянув на Кэтрин и понимая, какое она испытывает смятение чувств.
– Я ненавижу, когда мне пытаются навязывать чужую волю, – запальчиво заявила она и отодвинула тарелку, внезапно утратив аппетит. – Лестина, я хочу пригласить вас на свадьбу. Вы придете?
Последовала минутная пауза, пока Лестина и Ти-Жан обменялись быстрыми взглядами.
– Я погляжу, как вы выйдете из собора, если вам так хочется.
– Нет. Я не это имела в виду. Я пошлю вам приглашение по всей форме, чтобы вы были приняты в числе других гостей и потом присутствовали на приеме, – выпалила Кэтрин с диким, лихорадочным огнем, вспыхнувшим в ее глазах.
Лестина потупила взор, внимательно разглядывая свои руки, неподвижно сложенные на коленях. Наконец она покачала головой и спокойно произнесла:
– Я не могу принять ваше приглашение.
– Почему? – Кэтрин чувствовала, как слезы закипают у нее в груди. Боже, как это нечестно! Ведь на ее свадьбе не будет ни одного ее собственного гостя, кроме дяди Седрика. Тогда как родные и знакомые Ладуров будут представлены в полном составе.
– Ну неужели вы еще не поняли? – На Кэтрин снова взглянули эти прекрасные глаза. – Ведь я уже объяснила вам. Есть вещи, которые мы с Ти-Жаном не можем себе позволить. А о том, чтобы принять приглашение на свадьбу белой пары, не может быть и речи.
Кэтрин находилась на грани истерики, на нее волной накатили все несправедливости, обиды и отчаяние последних месяцев.
– Но это же глупость. Почему все так несправедливо?
– Так уж здесь повелось, мисс Кэтрин, – отвечал Ти-Жан своим звучным, мелодичным голосом. – Может, когда-то это изменится.
– Да только нам до этого не дожить, – мрачно добавила Лестина.
Наступил канун 1 ноября, канун Дня Всех Святых, Хэллоуин. В этот святой праздник жители Нового Орлеана чествовали своих предков, прихорашивая и чистя их могилы, так что все кладбища превращались в самые настоящие цветники.
Элиза так и сияла от восторга:
– Мои родители лежат вместе со своими родителями на кладбище Святого Людовика. Мы с Уорреном уже построили ограду вокруг мавзолея и отделали его мрамором. А завтра – праздник Всех Святых, и мы сделаем их могилу еще более красивой. И мы помолимся святым ангелам, чтобы они приняли наших дорогих родителей в раю на небесах. Ты пойдешь с нами?
– Да, если вы возьмете меня с собой, – неохотно отвечала Кэтрин, которой гораздо больше хотелось бы оказаться в этот день с Лестиной, которая наверняка тоже отправится на кладбище. – Но ведь мистер Керриган похоронен в «Краю Света». Было бы гораздо логичнее, если бы я отправилась туда.
– Не беспокойся. О его могиле кто-нибудь обязательно позаботится. Я думаю, Хэл Дагган все устроит. Он ведь был так предан нашему старичку. – В голосе Элизы послышалась язвительность, но Кэтрин не могла бы объяснить причину этого.
Утро было погожим, теплым и сухим, небо расчистилось, и солнце сияло вовсю. Экипаж Кэтрин, в котором разместились она сама, Элиза и Уоррен, остановился у ворот кладбища. Дорога была запружена массой сновавших взад-вперед карет и колясок. Здесь ощущалась праздничная атмосфера: все постарались нарядиться в свои лучшие одежды, а в руках держали пышные букеты хризантем и иных приличествующих случаю цветов. И такое зрелище должно было повторяться на всех до одного городских кладбищах, хотя кладбище Св. Людовика было самым старым, почетным и обширным.
После скромных английских кладбищ, к которым она привыкла, это зрелище показалось Кэтрин довольно странным. Прежде всего поражали размеры этого, по сути, города в городе: его аллеи и улицы были настолько широки, что здесь запросто мог проехать экипаж. По обе стороны дороги возвышались монументы. Возвышались вычурные и внушительные усыпальницы, возведенные на этой болотистой земле, словно небольшие особняки, замки и даже египетские пирамиды. Чаще всего встречались произведения в стиле классического Возрождения или же саркофагообразные плиты. Отличительной чертой этой похоронной архитектуры было обилие всяческих металлических украшений. И конечно, повсюду были вороха цветов: их аромат наполнял воздух.
