Жанна Монтегю - Наваждение
«Пожалуй, свадьба – это крайне утомительное мероприятие», – решила Кэтрин, окончательно измотанная этой суетой, которая продолжалась вокруг нее и днем и ночью. Хотя жара в городе немного спала, воздух по-прежнему был влажным и душным, и в потемневшем небе то и дело полыхали молнии. Адриен по большей части отсутствовал, однако неизменно сопровождал Кэтрин на всех светских раутах, которых было так много в это время года. На каждый из них требовалось надеть совершенно новое платье и пользоваться услугами неизменного Поля Сореля, который практически поселился в Бовуар-Хаусе. Это женоподобное создание часами возилось с прическами мадам и Элизы. Правда, и Кэтрин он удостоил парой щелчков ножницами, подравняв ей концы волос.
– Филлис, я так устала от всего этого! – воскликнула она, швыряя клочки письма от Деклана Уокера в корзину для бумаг. – Я уже не могу дождаться, когда наконец мы поженимся, у нас с Адриеном начнется медовый месяц, и мы сможем отделаться от всех этих ужасных людей.
Адриен, по рекомендации матери, выбрал путешествие в Париж, хотя Кэтрин предпочла бы скорее Италию. Как бы то ни было, сама перспектива такого длительного путешествия уже приводила Кэтрин в изнеможение. «Отчего я постоянно чувствую себя такой усталой?» – гадала она, решив обратиться за советом к врачу.
Ее свадебное платье и большая часть остального гардероба были заказаны у мадам Дюлак, однако Кэтрин, еще не окончательно утратив свой бунтарский дух, обратилась все же и к Жаклин Ламарк. Мадам Ладур это пришлось совсем не по вкусу.
– Но, chérie, ты должна понимать, что мы, креолы, предпочитаем пользоваться услугами заведений, которыми владеют француженки, – произнесла она своим непререкаемым наставительным тоном. – Насколько мне известно, хозяйка Салона Ламарк – цветная женщина. Мы оба – и Адриен и я – будем счастливы, если ты не станешь появляться даже поблизости от этого магазина.
– А американки в восторге от нее, – упрямо возразила ей Кэтрин.
– Ха, американки! – небрежным жестом отмахнулась от этих ничтожеств Мадлен.
И вот теперь, поднявшись и одевшись, Кэтрин велела Филлис приготовить накидку и шляпку, замыслив бунт. Ей нравилась Жаклин Ламарк, и она была в восторге от ее моделей. В них чувствовались и вкус и воображение, тогда как творения мадам Дюлак были скучны до отупения. Зная, что этим утром Элиза с мадам Ладур будут наслаждаться нежными хлопотами Поля Сореля, Кэтрин составила свой план.
И вскоре она уже ехала по мокрым улицам в направлении площади Джексона. Салон Ламарк занимал торговые ряды возле Понталба Билдингс. На его уютном фасаде блестели стеклами два окна, расположенных по бокам от выкрашенной в зеленый цвет двери. Когда Филлис распахнула ее перед Кэтрин, зазвенел колокольчик, говоря об их появлении. Жаклин, уже поджидавшая ее, вышла из своей рабочей комнаты навстречу. Это была весьма изысканная дама с фигурой Юноны, кожей цвета кофе со сливками, каштановыми густыми волосами, уложенными по последней моде, и теми восхитительными зелеными глазами, что так часто встречаются у людей со смешанной кровью.
– Мамзель Энсон! – воскликнула она, и тут же перешла к делу: – Это ткань только что доставлена из Франции. Я еще никому ее не показывала, придержала для вас. Цвет просто превосходный. Взгляните! – И она достала с полки рулон ткани, которую одним Ловким движением раскинула на прилавке красного дерева.
– Он красивый, – согласилась Кэтрин, с улыбкой прикоснувшись к синему шелку шифона, и добавила: – А вы подготовили новые модели?
– Конечно. – И Жаклин показала ей целую кучу набросков.
Творческая натура, она прекрасно знала свое дело, разбираясь в особенностях всех доступных ей материалов: кружев, парчи, пушистого бархата и тонкого шелка, скользкого атласа и прочего, из чего возникали ее чудесные платья.
Она на славу потрудилась при создании этого магазина: долгие годы ей приходилось шить для других модисток, пока вдруг не пришла удача, и у Жаклин появилась возможность открыть свой магазин, которым она заслуженно гордилась. В салоне были устроены альковы, где за занавесками могли переодеться для примерки покупатели, а в задней комнате, полной воздуха и света, споро работали белошвейки, чей смех и щебетание напоминали птичий гомон, в то время как их проворные иголки пришивали аппликации, или вышитые вставки, или стеклярус, или жемчуг на платья, становившиеся от этого еще красивее.
– Какой бесподобный материал, – раздался голос за спиной Кэтрин. Она обернулась и увидела стоявшую за нею женщину. Она показалась Кэтрин красивой и элегантной. Кэтрин любовалась черными волосами, черными глазами и бледной кожей. Интересно, она француженка или, возможно, испанка?
– Ах, доброе утро, мамзель Кларемон, – улыбнулась Жаклин. – А ну-ка, проявите ваш вкус и воображение. Как вы считаете, этот синий цвет подойдет мамзель Энсон?
– Определенно, – отвечала Лестина. – Он так похож на цвет ее глаз.
«Она милая, – думала Лестина, с трудом удерживая волнение. – Ах, какая же она милая. Адриен, я теряю тебя!» – И она невольно прикоснулась к груди. Там она спрятала амулет, который сделал для нее Анри. Он должен был избавить ее от любви, и ей казалось, что он уже начал действовать. Теперь, когда к ней приходил Адриен, она не воспламенялась, а была хладнокровна и рассудительна, легко разгадывая все его уловки. Правда, любовная рана все еще оставалась в ее душе, хотя и болела теперь не так сильно.
– Как вы добры. – Кэтрин улыбнулась, чувствуя себя счастливой в обществе этих простых милых женщин, так отличавшихся от спесивых надутых креолок, с которыми ей в последнее время только и приходилось общаться.
– Мамзель Энсон скоро выйдет замуж, – продолжала Жаклин, отодвигая шифон. – И это станет частью в ее приданом – я думаю, вечерним платьем. В нем вы можете отправиться в парижский оперный театр, мамзель.
Она приказала, чтобы принесли кофе с пирожными, и какое-то время они просидели в гостиной Жаклин – она жила прямо над магазином. Все это время они оживленно болтали, и Кэтрин вдруг обнаружила, что то и дело смеется от души – чего с нею не случалось уже давно в последнее время. Даже Филлис, неизменно подозрительная ко всем, чей цвет кожи отличался от ее, под конец несколько ослабила бдительность и даже снисходительно кривила губы при некоторых замечаниях Лестины.
– Ох, вы только посмотрите на этот дождь, он льет по-прежнему, – пожаловалась Кэтрин, уже стоя у входа и прощаясь с Жаклин. – Меня ожидает карета. Вы позволите подвезти вас до дома?
– Благодарю вас. – И Лестина переглянулась с модисткой.
Они были подругами, и Лестина поддерживала Жаклин с самых ее первых самостоятельных шагов в бизнесе, когда та шила по ночам платья при свете свечного огарка у себя на чердаке. Когда несколькими днями раньше Лестина поведала ей свои печали, Жаклин, всегда бывшая хорошей слушательницей, мало что нашла сказать ей в утешение. Но как только стало известно, когда к ней придет Кэтрин, она дала знать об этом подруге. Повинуясь приказам Анри, Лестина привела в боевую готовность свою шпионскую сеть. И теперь Жаклин и Кандида снова хлопотали для нее, но не для того, чтобы причинить Кэтрин вред, а чтобы помочь ей.
