Опекун. Она не для меня.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ.

Дорогие читатели, рада видеть вас на страницах книги. Сразу хочу предупредить, книга содержит сцены жестокости и насилия (НЕ МЕЖДУ ГЕРОЯМИ). Я хочу, чтобы вы понимали на что идете, потому, спросите себя: готовы ли вы и надо ли оно вам? Решите это сразу, чтобы потом не было мучительно больно и не пришлось выплескивать негатив в комментариях.

О своих ошибках я знаю, книга пока в режиме "ЧЕРНОВИК".

Приятного чтения!!!

Олег

Я ненавидел больницы. Эти тусклые, потертые стены, запах медикаментов, шныряющие люди в белых халатах – лишнее напоминание о прошлой жизни, о жизни, которой не было. Хрен бы я привез сюда Артема, государственные медицинские учреждения не вызывали у меня доверия, выбора просто не было, не дотянул бы он до клиники Астахова. Окажут необходимую помощь и, как только это будет возможно, перевезу его к Марку.

— Это вы привезли парня с огнестрелом? — раздался хриплый голос из-за спины.

Обернувшись, встретился лицом к лицу с хирургом, оперировавшим Артема: невысокий, седовласый мужчина, лет пятидесяти.

— Как он? — спросил, наверное, чуть более раздраженно, чем следовало. Не умел я мягко, издалека, умел только прямо и по делу.

— Ему повезло, вовремя привезли, — к счастью, хирург не барышня ранимая, — состояние тяжелое, но стабильное.

Я молча кивнул. Слава Богу обошлось. Работа у нас опасная, в ребят моих постоянно стреляют, но пока все оставались живы. Артем — это прокол, мой в том числе.

— Могу я поинтересоваться, что произошло? — спросил мужчина, поджав губы и явно подбирая слова, опасаясь моей реакции. — Вы ведь понимаете, что я обязан вызвать полицию и обо всем доложить, таковы правила.

А вот это мне не понравилось, ментов нам не надо. Вот она – одна из главных причин, по которым мы избегаем государственные медицинские учреждения. Нет, доктор, конечно, все правильно говорит, у них и протокол имеется, где черным по белому написано, что в подобных ситуациях делать, по пунктам. И об ответственности там тоже говорится, но, какая к черту полиция, когда по одной лишь моей роже понятно: с полицией я никаких дел иметь не собирался. И при оценке всех плюсов и минусов, вывод напрашивался только один: договариваться надо здесь и сейчас, с докторами. С ментами тоже можно, но с ними сложнее, головной боли больше, затраты приличнее.

— Послушайте, — всматриваясь в надпись на бейдже, я старательно пытался разглядеть имя и отчество своего собеседника.

— Николай Петрович, — подсказал доктор.

— Так вот, Николай Петрович, — продолжил я, — никакой полиции. Вы его подлатаете, и я увезу его в более подходящее место.

Доктор хотел было возразить, но у меня не было никакого желания продолжать этот бессмысленный спор. Да и выбора в общем-то никто предоставлять не собирался. У нас тут два варианта: либо мы договариваемся и все довольны, либо я договариваюсь с кем-то еще, что совсем не в интересах хирурга.

— Давайте так, — произнес, вынимая из его кармана ручку и блокнот. Чиркнув ручкой по бумаге, я протянул блокнот врачу. — Нас здесь не было, никакого огнестрела, никакой полиции.

Некоторое время он смотрел на меня подозрительно, словно взвешивая все «за» и «против», а потом наконец опустил взгляд на сделанную мной надпись в его блокноте, и слегка покашляв, ответил:

— Я вас понял.

Я выдохнул даже. Хорошо, что мужик внушаемый оказался, а то ведь бывают принципиальные. И что мне с такими делать? Он ушел, а я, еще немного потоптавшись в коридоре, направился в сторону лестничных пролетов.

Вышел на улицу, в лицо как-то сразу ударил холодный ветер, пробирающий до самых костей. На дворе стоял конец ноября, во всей красе демонстрируя скорый приход зимы.

Всегда терпеть не мог осень, сырость эту, грязь, небо, затянутое тучами и ни единого намека на лучик солнца. Серость и тоска, лишний раз напоминающие мне о бестолковости существования. И кайфа никакого от жизни нет, давно уже, приелось все, осточертело. Только работа и осталась, не будь ее и Демина, точно бы где-нибудь под забором сдох, как собака побитая. А так обманчивое ощущение нужности на краю удерживало.

Поморщившись от неприятных ощущений, я затянул поплотнее пальто и спустился с крыльца. В кармане нащупал пачку сигарет, бросать бы надо, да куда там, хоть какая-то же радость в жизни должна быть. Пусть и такая никчемная. Дожил, единственная радость в жизни — сигареты.

Постоял недолго, осматривая обшарпанное здание и понимая, что нужно ехать домой, Артему я больше ничем помочь не мог, теперь все зависело от него. Демина охраняют, до утра и без меня доживет, а мне отдохнуть пора.

И стоило сделать всего пару шагов в сторону выхода из этой богадельни, вспомнил, что номер-то свой я эскулапу не оставил. К черту такой режим, совсем котелок уже не варит, оно и понятно, когда спишь по три часа в сутки, а остальное время либо маешься от бессонницы, либо курицей наседкой торчишь возле Демина, на которого только за последние пару месяцев несколько раз покушались. Выругавшись, затушил сигарету и, развернувшись на пятках, пошел обратно ко входу в здание.

Быстро миновав несколько лестничных пролетов, я остановился, внезапно отвлекшись на доносящиеся со стороны голоса. Где-то вдалеке кто-то из медперсонала отчитывал незадачливого пациента и мне бы идти дальше по своим делам, но что-то заставило меня прислушаться.

— Инга, горе ты наше, ну сколько можно повторять одно и тоже, нельзя тебе шастать по коридорам, мне тебя на цепь что ли посадить? — сетовала женщина. — Я с тобой поседею, а ну быстро в палату.

Голоса стихли, а меня словно черт дернул пойти и взглянуть на происходящее. Я даже не понял, как шагнул в коридор. И какого хрена я вообще собрался делать?

Отыскать источник шума оказалось несложно, посреди коридора пожилая медсестра отчитывала девушку. Маленькую, тоненькую, ветром сдует, стоит окна открыть. Единственное, что сразу бросалось в глаза – густые, темные волосы.