Dark Souls: за гранью смерти. Книга 2. История создания Bloodborne, Dark Souls III - Дамьен Мешери
Охота также была вопросом жизни и смерти, что создавало особые отношения между охотником и добычей. Убийство зверя можно рассматривать как отказ от невежества, от животной части человека. В Bloodborne именно поиски и выслеживание приводят главного героя к победе над внутренним зверем. Ликантропы по внешнему виду являются воплощением физической агрессии, отражением импульсов к насилию, которые игра стремится еще больше превознести в этом водовороте пороха, крови и изрезанной плоти. Критические удары иногда называют «висцеральной атакой», ведь мы буквально погружаем наше оружие во внутренности противника. Опасность заключается в том, что человек может поддаться разрушительным импульсам и таким образом забыть о духовном пробуждении. Это произошло с охотниками, которых Айлин пытается «освободить», убивая их, при этом сама рискуя потеряться во тьме, если игрок не придет к ней на помощь. Зло часто оказывается намного коварнее, чем кажется на первый взгляд.
Благородное чудовище
Более опасными кажутся звери, скрывающиеся за обликом благородных особ. В Bloodborne клан Нечистокровных напрямую отсылает нас к мифам о вампирах. Истории о людях, пьющих кровь, передавались из поколения в поколение, от персидских, вавилонских, греческих и египетских верований и легенд до конкретизации образа вампира в славянском фольклоре XVII–XVIII вв. Настоящая историческая личность, Влад III Басараб, князь Валахии XV века, был прозван «Колосажатель» (Țepeș на румынском языке), после того как якобы убил более двадцати тысяч турок[204]. Эта легенда, а также второе имя Влада («Drăculea»[205]) легли в основу романа «Дракула» Брэма Стокера: кровавая история происхождения типичного вампира[206] отсылает нас к идее изображения монстра как отражения самой ужасной грани человеческого существа, его склонности уничтожать себе подобных, его вкуса к убийству и власти.
Но в разделе «Передача через кровь» мы уже успели убедиться, что основная характеристика вампиров в том, что они буквально питаются жизненной силой жертв. Символически вампиров связывают со страхом смерти, с превращением в ему подобного (легенда о том, что вампиризм передается через укусы), с тайнами крови и даже с сексуальностью[207]. Но образ этого монстра можно также связать с властью и контролем над угнетенными[208].
Церковь исцеления, сделав ярнамцев зависимыми от кровослужения, по факту поработила их, создала поле для прегрешений – эксперименты над детьми, которые проводил Хор, отсылают нас к скандалам, которые когда-то сотрясали служителей католической церкви. Тело становится объектом манипуляций, ведь оно подчиняется потребностям, которые можно контролировать или даже создавать самому.
В Bloodborne присутствует восхитительная ирония, поскольку видные деятели Церкви исцеления сами стали жертвами чумы, начиная с Лоуренса, Первого викария. Звериный инстинкт спрятан глубоко внутри человеческого тела. Так и внутри здания Церкви исцеления на алтаре покоится череп Лоуренса – метафора истинного лица этого заведения, которое без колебаний готовило охотников для расправы над жертвами чумы, вызванной его собственной халатностью. Чумы, которую он даже поощрял.
Тело является свидетельством человеческой слабости. Ведь именно в нем скрыты все животные инстинкты, именно оно легко поддается зову потребностей и зависимостям. Поэтому многие ищут способ освободить свою душу от тела. Тело – марионетка души или же все наоборот?
Хор, Бюргенверт, лаборатории и Школа Менсиса – все они искали способ привести человеческий разум к новым неизведанным просторам космоса. Их поиск похож на извечный философский вопрос, далекий от материальных реалий. Многие мыслители, особенно религиозные, отстаивали превосходство духовного над материальным, говоря о том, что тело и душа будут вечно соперничать, ведь душа в плену у плоти.
Интересно, когда создатели Bloodborne продумывали сюжет, держали ли они в голове цитату Блеза Паскаля: «…несчастье его в том, что чем больше он стремится уподобиться ангелу, тем больше превращается в животное»? В любом случае игра кажется буквально иллюстрацией этой цитаты, которую она воплощает в виде физических преобразований, наступающих после попыток духовного возвышения к космосу, где обитают чудовищные существа. Головы монахинь, принявших смесь крови и небесной жидкости, становятся огромными и деформированными, а их тело превращается в бесформенную массу: отвратительное зрелище и явно не тот итог, который был запланирован изначально. Посланники, которые внешне чем-то похожи на стереотипные образы инопланетян[209], напоминают карикатуры на человека с выпуклым черепом и флуоресцентной синей кожей. Члены Школы Менсиса, умирающие с абсурдной клеткой-антенной на голове, – гротеск, подчеркивающий мотив игры. Но это тогда прекрасно объясняет, почему Мозг Менсиса выглядит так отвратительно: хаотичная масса глаз и плоти может символизировать истинную природу духа Школы и ее бессмысленные поиски правды. Жизнь Миколаша превратилась буквально в кошмар.
Когда сам игрок выбирает путь озарения и поднимается до ранга Великого, то он перерождается в нечеловеческого вида абстрактную личинку – этот образ очень далек от облика величия души, возвысившейся до божественного уровня.
Разумеется, Bloodborne не делает никаких выводов и не подводит никаких итогов, а последние слова Куклы и вовсе заканчиваются запятой. Каждый может по-своему интерпретировать пережитое приключение, но мы не можем не подчеркнуть два важных аспекта игры. Духовность или животный инстинкт? На самом деле эта дихотомия[210], которая подчеркивается и геймплеем, и соперничеством между разными сюжетными организациями, является всего лишь иллюзией. В действительности оба эти качества – две стороны одной медали под названием «насилие»: с одной стороны, прямое, физическое и звериное выражение насилия; с другой – насилие психологическое, которое приводит к безумию и которое можно увидеть только при наличии внутренних глаз (а глаза – зеркало души).
Bloodborne, представляя эти две крайности, просит нас найти некий баланс, нечто среднее между ними, что, скорее всего, поможет человечеству спастись. 4. Музыка
Музыкальное приключение Bloodborne началось еще на ранних этапах разработки игры. Композиции серии Souls глубоко тронули публику, но Bloodborne требовала иного звучания. Хидэтака Миядзаки при участии Кэйити Китахары, главы отдела аудио Sony Japan Studio, решил, что для новой игры требуется новый подход. Для этого было решено обратиться к западной культуре. Креативный директор обнаружил в интернете некоторые видеоролики по Dark Souls, где звучал трек Divinus от студии City of the Fallen – эта компания, основанная композитором Райаном Амоном («Элизиум: Рай не на Земле»), специализируется на музыке для трейлеров.
Затем Кэйити Китахара связался с американским офисом компании Sony. Там за музыкальное руководство отвечал Чак Доуд, который уже занимал эту должность в таких крупных играх, как Uncharted или God of War. Для написания саундтрека были выбраны Питер Скатурро и Кит Лири. Решив прислушаться к пожеланиям Миядзаки, они связались с компанией Райана Амона, который
