Обезьяны в бизнесе. Как запускать проекты по лучшим стратегиям Кремниевой долины - Антонио Гарсиа Мартинес
После всего изложенного четыре инвестора остались в игре, несмотря на всю судебную драму. Собранная нами сумма приближалась к полумиллиону. Даже для тех неунывающих дней это было немного. Но если вы идете на войну с армией, а ваш неприкосновенный запас…
Не забывайте, все это было основано на лжи. Даже со всеми этими средствами в банке мы бы не пережили суд. Это означало всего лишь то, что мы не умрем прямо сейчас.
Могли ли мы как-то уменьшить расходы? Я попросил высококлассных адвокатов наподобие Тэда Вэнга порекомендовать нам более бюджетных специалистов. У каждой ведущей фирмы есть список адвокатов, готовых работать за меньшие гонорары. Как правило, это фирмы, состоящие из одного сотрудника, который, вероятнее всего, раньше работал в ведущей фирме, но перегорел, либо не получил статуса партнера. Их почасовой гонорар составлял обычно около $400, по сравнению с $600–700 среди игроков высшей лиги. Я разговаривал с владельцами частных юридических практик. Они держали себя так же, как бюджетные адвокатишки, которые помогают уладить проблемы со штрафами за превышение скорости. Они не принимают акции в качестве гонорара и чихать хотели на экосистему стартапов.
Наличные, как обычно, являются кредитом бедняка. Услуги дешевого адвоката нередко обходятся дороже, чем дорогого, потому что оплачивать счет приходится хрустящими зелеными стодолларовыми банкнотами, а не эфемерными деньгами в виде акций.
Нет, нам нужно было каким-то образом договориться с Тэдом.
Есть избитая французская шутка о распутном французском математике, который женат и содержит любовницу. Как у него это получается? Он говорит жене, что пошел к любовнице, любовнице говорит, что пошел к жене, а сам идет в офис доказывать теоремы. Более-менее этим я и занимался в AdGrok: адвокатам я сообщил, что нам удалось привлечь средства и мы на полной скорости движемся к успеху. Не хотели бы они присоединиться и принять часть гонорара в акциях? Затем я говорил инвесторам, что они могут инвестировать без опасений, так как судебные издержки были минимальны и адвокаты согласились принять акции в качестве гонорара. Аргирис и МРМ в это время сидели в офисе и работали над кодом.
Шутить об этом легко, но в жизни все было не так весело.
Тэд не хотел принимать акции из-за того, что у нас теперь, судя по всему, были деньги. Ему казалось, что он практически субсидирует Росса, даже когда просто допускает такой вариант (и он был прав).
Это превратилось в едкую, биполярную телефонную игру. Звонок за звонком, по очереди то Россу, то Тэду, каждый из них с каждым разом все серьезнее и не желает уступать другому ни дюйма.
– Привет, Тэд, это Антонио, – объявлял я, шагая по своему неофициальному крестному пути тревоги, Девятой улице в Аламеде, граничащей с бунгало Британской Трейдерши. – Слушай, инвесторы за нас. У нас есть деньги, чтобы удержать компанию на плаву, но нет денег на процесс.
– Я категорически не собираюсь оплачивать процесс, на котором наживется какой-то богатей.
Так и продолжалось.
Наконец, благодаря сочетанию хитрости, жадности и элементарного упрямства мы уговорили Fenwick принять долю в AdGrok в обмен на предоставление нам защиты.
Они готовы были предоставить нам свои услуги в объеме $250 000 (кредит, по сути) в обмен на часть акций и некоторое количество опционов. Для нас это была чудесная сделка. Если бы суд завершился не в нашу пользу и компания прекратила существование, мы бы никогда и копейки не вернули. При победе мы отдали бы малую часть компании, сохранили всю надбавку на стоимость компании и силу духа, несмотря ни на что. Черт, мы были согласны на эту сделку, даже если бы пришлось отдать половину компании.
Тем хуже для Fenwick: если бы мы каким-то образом избежали процесса и начали бы наслаждаться успешным функционированием компании, ее доходами или просто своей удачей, мы бы просто могли выплатить Fenwick чек деньгами, собранными на следующем раунде финансирования. Акции отдавались Fenwick из расчета текущей стоимости компании, так что это бы ничем не отличалось от выкупа раннего инвестора по его низкой цене долевого участия.
Если посмотреть с другой стороны, мы продали Fenwick лотерейный билет «один из миллиона» с выигрышем $250 000… за $250 000. В лучшем случае мы будем квиты, в худшем – мы им ничего не должны, и все произошедшее стало подарком Fenwick для AdGrok. Мой ум аналитика трещал от совершенно неправильной оценки этого риска. Как будто законы физики оказались опровергнуты и я наблюдал, как слон выделывает пируэты на кончике палочки для еды. Условия для Fenwick были ужасны – для наших идеалистичных юридических спасителей в преддверии неминуемого краха сделки.
Можно вытащить человека из Goldman, но нельзя вытащить Goldman из человека, не так ли?
– Тэд, большое спасибо за твое щедрое предложение. Мы с удовольствием принимаем эти условия. Пришли нам, пожалуйста, письмо-приглашение незамедлительно.
Дело сделано.
У нас были деньги в банке на зарплату, аренду и серверы, а наша защита в суде была субсидирована. AdGrok справился с первой угрозой своему существованию, но борьба еще не закончилась.
Настала пора раз и навсегда разобраться с Мурти.
По сравнению со стартапами есть и худшие варианты монетизации социопатии. Если вы знаете лучшие варианты, я вас готов выслушать.
Как Microsoft получили монополию на рабочий стол PC, сколотив состояние стоимостью в миллиарды долларов и установив технологическую гегемонию, которая держалась десятилетиями?
Вкратце: Билл Гейтс – выходец из состоятельной аристократии Сиэтла. В начале 1980-х его мать состояла в исполнительном комитете United Way, вместе с тогдашним генеральным директором IBM Джоном Опелом. Это позволило Уильяму Генри Гейтсу III, ее сыну, устроить встречу с IBM насчет предоставления компиляции кода для нового эпохального продукта IBM – компьютера IBM PC. Что IBM, однако, хотели на самом деле – это операционная система, основной код, который управляет памятью и запускает программы. У находящейся на стадии становления Microsoft, компании Гейтса, операционной системы не было – и он честно перенаправил IBM в компанию, которой управлял Гэри Килдалл, пионер операционных систем в те времена, когда реальные деньги все еще находились в механических частях компьютера. По легенде Килдалл находился на борту своего персонального самолета, когда представители IBM в буквальном смысле постучали в дверь его офиса. Его жена, коммерческий директор компании, отказалась подписывать агрессивное соглашение о неразглашении и послала их к черту. Сотрудники IBM с ворчанием вернулись к Гейтсу возобновить разговор об операционных системах. Гейтс, почуяв возможность, согласился разработать систему. Он нанял местного программиста из Сиэтла, чтобы тот создал клон операционной системы Килдалла, которая тогда называлась QDOS (что расшифровывалось как «быстрая и грязная операционная система»). В IBM PC она впоследствии перебралась как DOS – дисковая операционная система. Гейтс справедливо подозревал, что другие компании-производители компьютерной аппаратуры будут копировать подход IBM, разделяя аппаратуру и программное обеспечение, – и закрепил за собой авторское право на эту взломанную и скопированную DOS. В результате выгода от нового компьютерного мира, где механические устройства были взаимозаменяемы, а программное обеспечение – нет,
