Обезьяны в бизнесе. Как запускать проекты по лучшим стратегиям Кремниевой долины - Антонио Гарсиа Мартинес
Такой день настанет и для Facebook тоже. В какой-то степени он уже наступил – просто Facebook смог от него откупиться.
В 2012 году позволяющее делиться фотографиями приложение Instagram смогло показать Цукербергу нечто, чего он раньше не видел: кривая прироста числа пользователей неутомимо шла направо вверх, что напоминало головокружительный рост Facebook на ранней стадии. После разговоров, растянувшихся на все выходные, Facebook отхватил приложение за $1 миллиард, сорвав планы Джека Дорси из Twitter, – который, по слухам, обхаживал Кевина Систрома, генерального директора Instagram, в течение нескольких месяцев.
В 2014 году другое приложение смогло похвастаться аналогично внушающей страх кривой роста, причем даже с еще большим количеством пользователей. WhatsApp, малоизвестный в США, но ставший неотъемлемой частью обмена текстовыми сообщениями за границей, усилиями относительно маленькой команды создал международную империю на основе базового приложения, чьим единственным предложением было сделать ваш телефонный номер вашим идентификатором пользователя. Так же как и с Instagram, Цукерберг надел свою самую деловую маску и уговорил основателя и генерального директора WhatsApp, Яна Кума, продать компанию за головокружительную сумму $19 миллиардов в октябре 2014 года.
Два приложения – одно для распространения хипстерских фото с цветными фильтрами, другое для приземленного обмена текстовыми сообщениями на чувствительным к ценам рынках, где смс оказались слишком дорогими – стали теми полностью новыми направлениями рынка, которые большие компании умудрились упустить. WhatsApp и Instagram продались – но настанет день, когда лидер охватывающего весь мир приложения (представитель новой парадигмы того, как гомо сапиенс общается посредством электронов и радиоволн) окажется таким же неуступчивым и гордым, как сам Цукерберг. Тогда Facebook уже не сможет выкупить себя из беды и должен будет прокладывать себе путь вперед, – а это гораздо более рискованное предложение.
А что насчет FBX, нашего дитя в этой драме?
Доходы FBX, которые только-только начали показывать признаки взрывного роста ближе к завершению моего пребывания в Facebook, начали расти семимильными шагами в последовавшие за моим уходом месяцы. К началу 2014 года доходы достигли почти полумиллиарда, и это было нечто абсолютно новое. Это значило, что FBX стал одним из наиболее быстро растущих продуктов, приносящих новый доход, за всю историю Facebook. Он уступал первое место только оцениваемой в миллиарды долларов ленте новостей, сумасшествие вокруг которой был описано выше. И он был создан небольшой командой на пике развития – в то время как на создание и поддержку рекламы в ленте новостей требовалась целая маленькая армия.
Помимо генерирования горы доходов с (теперь уже) нулевыми инженерными инвестициями, FBX, этот вечный двигатель денежной машины, служит точкой обзора, с которой Facebook наблюдает за разрастающимся миром программирования. Через эту единственную дыру в стене Facebook отдел рекламы может определить конкурента и создать продукт на замену – подобно тому, как Goldman Sachs отслеживают все заказы на покупку и продажу. Однако, избирательно открывая единый ID для нескольких устройств и площадку для мобильной рекламы (сокровища в мире рекламы Facebook) только на своих продуктах, Facebook побуждает рекламодателей использовать не предпочтительную технологию FBX, которая работает в реальном времени, а ее неповоротливые аналоги. Несмотря на этот извечный антагонизм, FBX упрямо удерживает позиции, будучи слишком прибыльным и слишком стратегическим продуктом, чтобы его закрыли (по крайней мере, сейчас), к великому огорчению Боландов и Бозов из отдела рекламы.
Я говорю это сейчас, только чтобы бросить им в лицо следующее: в конце концов Facebook придется поддержать биржу аудиторной рекламы для всей своей рекламной площади. Они находятся на неверной стороне технологической истории: взаимодействие силы человеческого желания и онлайн-капитализма в реальном времени будет актуальным еще долго.
Черт побери, даже на Уолл-стрит прозрели. Помните, как мы описывали Goldman после кризиса, которые рассматривали и отклонили концепцию торговли свопами кредитного дефолта на бирже, что было неизбежной эволюцией рынка деривативов? В 2013 году Goldman наконец заключили партнерство с Межконтинентальной биржевой корпорацией (МБК), пионером электронных бирж, которая торговала чем угодно – от самолетного топлива до апельсинового сока, чтобы через МБК очищать сделки по европейским свопам кредитного дефолта для клиентов Goldman.
А что с великим врагом Facebook – Google – и его покушающейся на чужие права, сделанной под копирку сетью Google Plus, «Карфаген должен быть разрушен!» и все такое?
К апрелю 2014 года Пуническая война между Google и Facebook закончилась.
Цукерберг не стал бы сжигать Google дотла, забирать жен и детей сотрудников Google в рабство и посыпать солью землю на месте бывшей штаб-квартиры Google, чтобы там еще несколько столетий ничего не росло, – как Рим поступил с Карфагеном. Тем не менее это было одно из самых бесславных поражений, которые только могли произойти в технологическом мире.
Google признали свою капитуляцию, когда лицо Google Plus, Вик Гундотра, неожиданно объявил о своем уходе из компании. Фейсбучные колокола триумфально зазвонили «динь-дон, ведьма мертва», и все вздохнули с облегчением, так как угроза миновала.
Уход Вика был ясным знаком того, что Google поставили крест на соцсетях, признав поражение от рук компании, которую до этого игнорировали, если не сказать неприкрыто презирали. Это подтвердилось только тогда, когда они одновременно объявили, что многие команды, работавшие над продуктом Google Plus (чат-приложение Hangouts, фотоприложение Photos), присоединятся к команде Android, мобильной операционной системе Google. Google преподнесли это как то, что Google Plus становится не «продуктом», а «платформой», этаким инструментом универсального использования, который будет способствовать улучшению пользовательского опыта по всей широкой линейке продуктов Google.
Все равно, что если бы генерал заявил, что его армия не отступает, а просто наступает в обратном направлении. Все в Facebook смогли прочитать между строк этого пиар-послания, сочиненного лишь для того, чтобы спасти лицо. Локдаун одержал триумф.
Хватит о людях в голубых капюшонах. Что у нас со стайкой птиц Twitter?
В январе 2016 года, когда работа над этой книгой подходила к концу, в Twitter произошла очередная серия перестановок на уровне топ-менеджмента – как дворцовые путчи при восточном деспотизме, чем он отчасти и славился. Кевин Вейл и Алекс Роттер, наши изначальные контакты по сделке с AdGrok, оба поднялись до XI рангов управляющих двумя равновеликими моторами компании (инженерный отдел и отдел по разработке продукта). Они синхронно покинули Twitter вместе с несколькими другими менеджерами высшего звена. К шоку некоторых, Вейл отправился возглавлять отдел по разработке продукта в Instagram – компанию, принадлежащую Facebook и находящуюся в прямой конкуренции с Twitter (количество пользователей Instagram тогда начинало сходить на опасное плато). Адам Бейн остается операционным директором Twitter. Джесс – женщина, с которой началась вся драма AdGrok, – продолжает возглавлять отдел корпоративного развития в Twitter, скупая компании и людей, как банки консервированных томатов. Не имеющие подданства машины Кремниевой долины продолжают работать на полных оборотах.
Что с бывшей командой AdGrok?
По состоянию на март 2016 года ребята все еще были инженерами в Twitter, более чем капитализировавшись на своем предложении на четыре года. Благодаря цифрам в их контракте, благоприятному налогообложению, а также тому факту, что акции Twitter
