Барри Шварц - Практическая мудрость

Мы благодарны этим людям за готовность нарушать правила, противоречащие их убеждениям, но одних только индивидуальных действий недостаточно. Нам нужны институты, поощряющие стремление и умение делать правильные вещи. Создание таких институтов нам по силам, и есть люди, работающие над преобразованием существующей системы. Они создают организации, способствующие развитию практической мудрости, и пытаются менять законы, а не обходить их. Они подобны законодателям и государственным деятелям, которых Аристотель хотел видеть в древних Афинах. Им точно так же нужна практическая мудрость, чтобы создавать новые институты, способствующие формированию моральных качеств и практической мудрости граждан.

Преобразователи (или строители) Системы, в отличие от многих практикующих специалистов, не фокусируются на индивидуальном служении чьим-то интересам, не пытаются уравновешивать конкурирующие принципы, толковать правила и разбираться, как себя вести в каждом конкретном случае. Мудрость нужна им для того, чтобы создавать организации, которые сами по себе будут побуждать учиться действовать мудро; чтобы формулировать методологию, создавать новые учебные программы, учить коллег взаимной поддержке.

Цель Преобразователей Системы – выстраивать любую деятельность таким образом, чтобы она давала людям опыт обретения, а не утраты мудрости.

Продолжавшаяся два десятилетия кампания по вытеснению судебного усмотрения из судебных процессов была, наконец, прекращена в 2005 году, когда Верховный суд США во главе с председателем Уильямом Ренквистом предпринял успешную контратаку. До этого оппозиции в лице судей и юристов не удавалось убедить Конгресс реформировать режим обязательного назначения наказания, установленный в начале 1980-х. Более того, стремление некоторых судей действовать вопреки директивам об обязательном минимальном наказании возымело противоположный результат – Министерство юстиции и Конгресс еще сильнее «закрутили гайки», приняв в 2003 году поправку Фини, исключавшую вынесение вердикта по усмотрению судьи.

Когда вопрос о праве судей на толкование закона обсуждался в Конгрессе, Ренквист предпринял весьма нетривиальный шаг, выступив с утверждением, что поправка Фини серьезно нарушит способность судов выносить справедливые и разумные приговоры. Другой член Верховного суда, Энтони Кеннеди, выступая в Американской ассоциации юристов, призвал коллег обратиться к Конгрессу с такими словами: «Пожалуйста, не используйте наши суды, если считаете, что судьи не способны судить. Сенаторы и члены палаты представителей, будьте добры – отмените обязательные федеральные минимумы»[198]. Конференция судей США, объединившая федеральных судей страны во главе с Верховным судьей, группа из семидесяти профессоров права и ряд бывших прокуроров также решительно выступили против поправки Фини[199]. Но безрезультатно.

Однако противники судебного усмотрения зашли слишком далеко. В 2005 году Верховный суд наконец восстал против обязательных приговоров. В своем решении по делу «Соединенные Штаты против Букера» суд не только отменил поправку Фини, но также объявил «Директивы об обязательном наказании» неконституционными и постановил, что они должны иметь исключительно рекомендательный характер. Судьям возвращалось право назначать наказание, соразмерное преступлению, и выдерживать баланс между возмездием, реабилитацией и сдерживанием. Решение по делу «Соединенные Штаты против Букера» устранило боязнь принятия самостоятельных решений при вынесении приговора и вернуло судьям возможность быть мудрыми и рассудительными[200].

В то время как в 1980-е и 1990-е годы движение в сторону обязательного назначения наказаний набирало обороты, судьи штатов и местные судьи писали другую, не столь заметную историю. Помимо тех, кто, подобно Луизе Форер, боролся против жестких обязательных минимумов, были и другие, пытавшиеся видоизменить систему таким образом, чтобы расширить сферу судебного усмотрения. Они создавали новые суды, где правонарушитель мог получить наказание, соответствующее преступлению, вместо обвинения в том, что автоматически влекло за собой применение обязательного минимума. Такие суды фактически поощряли судей к проявлению еще большей практической мудрости.

В один из обычных вторников 2008 года судья городского суда Буффало Роберт Рассел вошел в зал суда, сильно отличавшийся от того, где председательствовала когда-то Луиза Форер. Первым делом судья Рассел направился в зал, где ожидали своей очереди мужчины и женщины, обвиняемые в совершении преступлений, не связанных с насилием, – кражах, распространении наркотиков и тому подобных правонарушениях.

Судья Рассел, улыбаясь, поздоровался со всеми и коротко объяснил подсудимым, чего им стоит ожидать[201]. Их будущее оказалось совершенно не таким, каким могло бы оказаться в зале судьи Форер, хотя правонарушения были схожими. Дело в том, что Рассел создал уникальный суд, где все обвиняемые были ветеранами войн – главным образом в Ираке и Афганистане.

В этот момент к судье подошел Гэри Петтенгил.

– Привет, Гэри, – сказал судья. – Рад видеть вас. Что новенького?

– Мы с семьей переехали в новый дом, – сказал Петтенгил.

– Это хорошая новость. Как вам там нравится?

– Там очень хорошо. Другой район, другие соседи – очень тихо. И дом гораздо больше, чем прежний, детям достаточно места для игр.

Так начался долгий разговор, производивший впечатление легкой светской беседы. Но только на первый взгляд. Судья Рассел искал в Петтенгиле свидетельства стабилизации поведения, которые могли бы позволить не отправлять Гэри в тюрьму[202].

Гэри Петтенгил хотел посвятить себя службе в армии, но в 2006 году, после серьезного ранения в спину в Ираке, был уволен по состоянию здоровья. Петтенгилу на тот момент исполнилось 23 года, он был женат, и семья ждала появления третьего ребенка.

Из-за посттравматического синдрома Гэри мучили ночные кошмары, и он сначала пытался бороться с ними с помощью марихуаны, а потом начал приторговывать ею. С больной спиной Гэри смог устроиться только на неполный рабочий день, и денег не всегда хватало даже на еду. «Не говоря уже о подгузниках, – уточнил он. – А когда заканчивается молочная смесь, то нужно еще найти 21 доллар на банку».

Петтенгила задержали с наркотиками в феврале 2008-го. Когда он впервые появился перед судьей Расселом, семья была выселена из квартиры, детей вот-вот могли отобрать и передать на воспитание в систему соцобеспечения, а самому Гэри грозил серьезный тюремный срок.

Но у него имелась возможность пойти не в обычный суд, а в суд по делам ветеранов. Стандартному разбирательству и приговору, который, будучи продиктован законом об обязательном наказании, наверняка предусматривал бы немалый срок тюремного заключения, Петтенгил предпочел альтернативу. Причем он знал, что, не выполнив предписаний этого суда, уже не избежит стандартной процедуры и, в итоге, тюрьмы.

Суд под председательством Роберта Рассела потребовал, чтобы Петтенгил начал лечиться от наркозависимости. В ветеранской организации ему нашли подходящую работу с частичной занятостью, помогли с жильем и деньгами. Он стал исполнять обязанности куратора волонтеров – таких же, как и он, ветеранов войны. Судья Рассел полагал: если человек, сам переживший то же, что и эти люди, будет работать с ними, ободрять их, помогать им – это принесет всем ощутимую пользу[203]. Отказ от наркотиков был для Петтенгила избавлением от угрозы снова попасть под действие регулярной судебной системы.

Сколько шансов давать обычному человеку – такому, как Гэри? «У нас нет шкалы или схемы, чтобы это определить, – говорит судья Рассел. – Мы понимаем, что люди, борющиеся с проблемами – будь то психическое нездоровье или наркозависимость, – требуют от нас большого терпения и неусыпного внимания. И даже смелости. А также, если понадобится – принуждения и наказания, чтобы мотивировать их сосредоточиться на том, на чем они должны сосредоточиться»[204].

При определении наказания ветеранам, преступившим закон, судья Рассел, как и любой добросовестный судья, стремился найти баланс между возмездием, сдерживанием и реабилитацией. Но особое внимание он уделял реабилитации и сдерживанию. Его целью было остановить то, что многие называют «вращающейся дверью правосудия», когда правонарушители с нерешенными проблемами, едва выйдя за ворота тюрьмы, снова оказываются на скамье подсудимых. Рассел с его командой юристов и волонтеров стремились к тому, чтобы каждый случай конфликта кого-либо из ветеранов с законом оставался первым и последним. И очень многое им удавалось. К февралю 2010 года в программу Рассела были вовлечены 120 ветеранов. 90 % завершили ее успешно. Рецидивов не было вообще[205].

Роберт Рассел – не просто мудрый судья, умеющий трактовать закон и соразмеряющий общие принципы с конкретными обстоятельствами. Он увидел более масштабную проблему, решению которой способны содействовать добросовестные судьи, и создал институт, поощряющий такое судейство. Рассел в течение длительного времени наблюдал неудачи судебной системы, неспособной иметь дело с социальными, медицинскими и психологическими проблемами, которые часто приводят людей к совершению их первого преступления. После получения в 1979 году диплома юриста в университете Ховарда он 12 лет отработал помощником прокурора округа и помощником генерального прокурора в Огайо и Нью-Йорке и только после этого занял в 1992 году должность заместителя судьи в городском суде Буффало. В первые годы судейства неспособность системы реагировать на проблемы наркозависимых и психически больных правонарушителей потрясла Рассела. В 1995 году он взял на себя инициативу создания первого в Буффало суда по делам, связанным с наркотиками, а в 2003 году – первого суда по делам лиц с психическими заболеваниями. Он видел успех подобного рода специальных судов в других частях страны. Насилие и наркотики были в первую очередь медицинскими проблемами, требовавшими лечения. В таких случаях, если не устранить саму проблему, преступники будут продолжать совершать преступления, чтобы следовать своим пагубным привычкам.