Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками
Атмосфера нереальности происходящего мгновенно рассеялась. Легкое опьянение прошло, и я была трезва как никогда. Я открыла было рот, но тут же закрыла, осознав, что, в сущности, мне нечего сказать.
Меня пронзил страх и затаился, свернувшись клубком в желудке, когда король объявил о своем намерении. На полу будут начерчены две пентаграммы. На каждую из них должен будет ступить подозреваемый в колдовстве и рассказать Белой Даме о своих поступках и их мотивах. А она определит, правду ли они говорят.
– Господи Иисусе, – шептала я.
– Месье граф, прошу сюда.
Король жестом указал на первую пентаграмму, начерченную мелом на ковре. Только король мог позволить себе столь пренебрежительный тон с представителем знатного рода.
Граф, проходя совсем близко мимо меня, зловеще шепнул:
– Берегитесь, мадам, я работаю не один.
Он занял указанное ему место, повернулся ко мне лицом и отвесил иронический поклон.
Ситуация была ясна. Я обвиняю его, и его сторонники отрезают мне соски и сжигают склады Джареда. Я провела сухим языком по губам, проклиная Людовика. Почему он просто не воспользовался моим телом?
Раймон осторожно ступил на указанную ему пентаграмму и почтительно кивнул мне. Его круглые черные глаза оставались бесстрастными. Я не представляла себе, что делать дальше. Король велел мне стать напротив него, между двумя пентаграммами. Человек в капюшоне подошел к королю и стал за его спиной, а за ним – целая толпа со скрытыми капюшонами лицами. Воцарилась мертвая тишина. Копоть от свечей поднималась к расписанному золотом потолку. Все взоры были устремлены на меня. Наконец, стряхнув с себя оцепенение, я повернулась к графу и кивнула.
– Можете начинать, месье.
Он улыбнулся, во всяком случае так мне показалось, и начал с объяснения возникновения каббалы, потом пустился в толкование двадцати трех букв древнееврейского алфавита, символики всего этого, вместе взятого. Его объяснения звучали вполне научно, невинно, но и ужасно скучно. Король откровенно скучал, зевая.
Тем временем я судорожно перебирала в уме различные варианты своего поведения. Этот человек угрожал мне, пытался убить Джейми, неважно, по каким – политическим или личным – мотивам. Он был главарем шайки, которая преградила путь мне и Мэри. Кроме того, я слышала о нем и многое другое. Он был главной помехой в попытках остановить Карла Стюарта. Могла ли я дать ему возможность спастись?
От волнения и страха тело напряглось, как струна, но я превозмогла себя и в упор взглянула в физиономию графа.
– Одну минуту, месье. Все сказанное вами – чистейшая правда, но за вашими словами я вижу какую-то темную тень.
У графа отвисла челюсть. Людовик внезапно заинтересовался. Я закрыла глаза, прижала кончики пальцев к вискам, изображая погружение в себя.
– Вы никак не можете отвлечься и забыть одно имя, – произнесла я, едва дыша.
Уронила руки и сказала:
– Это имя – Лес Дисциплес ду Мал. Что связывает вас с ним, месье граф?
Своих эмоций граф скрывать не умел. Глаза его округлились, лицо побелело, а я почувствовала, что уже не боюсь его. Имя Лес Дисциплеса было известно и королю. Его темные, сонные глаза превратились в щелки. Несомненно, граф был плутом и шарлатаном, но трусом его назвать было нельзя. Собрав все свое мужество и гордо подняв голову, он заявил:
– Эта женщина лжет. – Голос звучал так же уверенно, как и тогда, когда он объяснял, что буква «алеф» является символом крови Христовой. – Она вовсе не Белая Дама, а служанка Сатаны. Она действует заодно со своим хозяином, печально знаменитым колдуном и учеником Карафура.
Театральным жестом он указал на Раймона, который выглядел чрезвычайно удивленным. Один из присутствующих перекрестился, и я услышала, как все зашептали слова молитвы.
– Я могу это доказать! – воскликнул граф, не дав никому возразить, и запустил руку себе за пазуху.
Я вспомнила, как точно так же он вытащил кинжал из рукава на званом вечере.
Но на сей раз это был не кинжал.
– Библия гласит, – продолжал он, – что они могут держать змею в руках и змея их не ужалит. И это верный признак того, что перед вами истинный слуга Господа Бога.
По-видимому, в руках у него был небольшой питон – около трех футов длиной, гладкий, золотисто-коричневый, скользкий, как смазанный маслом канат. Желтые глаза питона печально взирали на присутствующих.
Люди в капюшонах ахнули, а двое стоящих впереди отпрянули. Людовик не только отскочил назад, он стал опасливо озираться по сторонам в поисках телохранителей, стоявших у дверей с выпученными от страха глазами.
Змея раз или два высунула кончик языка, пробуя воздух на вкус. Запах расплавленного воска и фимиама, видно, пришелся ей не по вкусу, и, решив, что поживиться здесь нечем, она попыталась снова вернуться в теплое место, откуда ее так бесцеремонно вынули.
Граф схватил ее за голову и направил прямо на меня.
– Вот видите! – торжествующе воскликнул он. – Женщина отпрянула в испуге. Значит, она ведьма.
В действительности же, по сравнению с одним из судей, который поспешно укрылся за колонной, я выглядела воплощением стойкости и крепкого духа, хотя должна признаться, что при виде змеи я и в самом деле невольно сделала шаг назад. Теперь я вернулась на свое место, намереваясь взять змею из рук графа. В конце концов, эта тварь была неядовита. Все убедятся, что она совершенно безвредна, если я оберну ее вокруг шеи графа. Но прежде чем я приблизилась к графу, раздался голос мэтра Раймона. Оказывается, во время всех этих перипетий я совершенно забыла о нем.
– Библия гласит не совсем так, уважаемый месье граф.
Раймон говорил ровным голосом, и лицо его оставалось незыблемо спокойным. И все же гул голосов стих, и король повернулся в сторону Раймона.
– Мы слушаем вас, месье, – сказал Людовик.
Раймон вежливо кивнул в благодарность за разрешение говорить и сунул обе руки в карманы своей сутаны, вытащив из одного фляжку, а из другого – чашу. Фляжку он держал в наклонном положении, готовясь что-то вылить из нее.
– Поскольку миледи Брох-Туарах и я сам подверглись обвинению, – при этом он быстро взглянул на меня, – предлагаю посмотреть, как каждый из нас выдержит следующее испытание. С вашего разрешения, ваше величество?
Такой неожиданный поворот событий несколько ошеломил короля, но все же он кивнул, и густая янтарная жидкость полилась в чашу. Она тут же забурлила и стала рубиново-красной.
– Это – кровь дракона, – пояснил Раймон, указав глазами на чашу. – Совершенно безвредная для невинных и чистых душою.
Он улыбнулся беззубой, ободряющей улыбкой и протянул чашу мне.
Мне ничего не оставалось, как выпить ее содержимое. Кровь дракона представляла собой не что иное, как двууглекислый натрий. На вкус она была похожа на бренди с содовой. Я сделала три небольших глотка и вернула чашу. Раймон сделал то же. Он опустил чашу, показав окружающим свои ярко-красные губы, и повернулся к королю.
– Могу я попросить Белую Даму вручить чашу месье графу? – осведомился он, указывая рукой на линию, проведенную мелом у его ног, – он не имел права выходить за границы пентаграммы.
После того как король изъявил согласие, я взяла чашу и машинально протянула ее графу. Для этого мне нужно было проделать шесть шагов по ковру. Я сделала шаг, второй… Ноги дрожали сильнее, чем когда я оказалась в маленькой приемной наедине с королем.
Белая Дама способна распознать сущность человека. Но так ли это? Знала ли я что-либо об этих людях, Раймоне и графе?
Могла ли я остановить это действо? Сотни и тысячи раз я задавалась этим вопросом позже. Могла ли я поступить по-иному?
Я вспомнила случайную мысль, явившуюся мне при встрече с Карлом Стюартом, а именно: всем было бы лучше, если бы Карл умер. Но нельзя лишать человека жизни за убеждения, если даже эти убеждения приводят к смерти невинных.
Я пребывала в полном неведении. Я не могла сказать, что граф виновен, а Раймон – нет. Я все еще не была уверена, что ради достижения благородной цели можно воспользоваться грязными средствами. Я не знала, какова цена одной жизни и какова – тысячи. Я не знала истинной цены мести.
Я знала, что чаша, которую я держала в руке, таила в себе смерть. У меня на шее висел медальон с белым кристаллом, его тяжесть напомнила о яде. Я не видела, чтобы Раймон добавил туда что-нибудь. И никто не видел, я была в этом уверена. Но мне не нужно было погружать в чашу свой медальон, чтобы узнать о ее содержимом.
Граф все прочел у меня на лице. Белая Дама не умеет лгать. Он помедлил, глядя на бурлящую красную жидкость.
– Пейте же, месье, – сказал король. Его глаза, по обыкновению, ничего не выражали. – Вы боитесь?
Граф обладал множеством отвратительных черт, но трусости среди них не числилось. Его лицо было бледным, но он встретил взгляд короля спокойно, даже слегка улыбнулся.
– Нет, ваше величество, – сказал он.
