Виталий Вавикин - Дети ночных цветов. Том 2

Никогда прежде Бонни не спускалась туда добровольно.

– Нам нужно поговорить, черт возьми! – Бонни подошла к старой дубовой двери в подвал. – Ты слышишь меня? Вера? – снова тишина. – Ладно, – Бонни решительно взялась за дверную ручку. Дверь вздрогнула. Ее черная поверхность сгустилась. – Я все равно войду, – сказала Бонни не столько Вере Ренци, сколько себе. Дверь распахнулась, но за ней ничего не было. Только темнота и пустота. Бонни замерла. – Что это за игра? – злобно зашипела она в темноту. Без ответа. – Это сон. Всего лишь сон, – тихо сказала себе Бонни, переступая порог.

Мир завертелся перед глазами. Бонни зажмурилась, но мрак, в который она падала, был повсюду: вокруг, внутри. Мрак и пустота. Не осталось ни чувств, ни мыслей. Только пустота: совершенная, безукоризненная.

«Но это уже не сон», – пришла в голову Бонни первая мысль после безбрежного моря пустоты. Темнота начала расступаться. Где-то далеко впереди забрезжил свет. Вернулось зрение, а следом за ним и остальные чувства.

Бонни услышала шум льющейся воды. В нос ударил запах сигаретного дыма. Номер в отеле был небольшим. Кто-то принимал душ. Бонни поднялась с кровати. Заглянула в ванную. Мужчина был незнаком ей. Он увидел ее, улыбнулся. Бонни выдавила из себя улыбку в ответ. Захлопнула в ванную дверь, прижалась к ней спиной.

«Нужно убираться отсюда! – решила она, стараясь не думать, как оказалась здесь. – Позже. Все это можно сделать позже». Она спешно оделась, схватила рюкзак со своими вещами и выбежала из номера.

Ночь была тихой и прохладной. Чужой, незнакомый город спал.

– И что будет дальше? – тихо спросила себя Бонни.

Она отыскала местный вокзал, дождалась утра и купила билет до Лос-Анджелеса.

Дорога заняла чуть больше двенадцати часов. Около двух дней Бонни потратила на поиски дома, где жил Томас Мороу. Еще порядка двух дней ей пришлось ждать, когда Томас появится на Малхолланд драйв.

– Нужно было искать не мой дом, а дом Кевина Костнера, – сказал Томас Мороу. – Его здесь все знают, в отличие от меня, а дома наши все равно рядом.

– Я не знала, – призналась Бонни.

Они прошли в дом Томаса.

– Или можно было попробовать спросить прохожих об Ордилии Конклин. Думаю, те, кто постарше, еще помнят ее.

– Ордилия Конклин?

– Разве Сэнди или Донован не рассказывали тебе о ней?

– Мама мне вообще ни о чем не рассказывала.

– А Донован?

– Немного.

– Может быть, он забыл?

– Разве такое забудешь?

– Я не знаю, – Томас нахмурился. – Так зачем, говоришь, ты здесь?

– Я не говорила.

– Понятно, – его лицо неожиданно просветлело. – Хочешь стать актрисой?

– Что?

– Иначе зачем приезжать в Лос-Анджелес? – снова нахмурился Томас.

– Ты что… Ты совсем ничего не помнишь? О том, что было в отеле Палермо. О том, как уехал в Милвилл.

– Нет. Милвилл я помню. Кажется, я придумал себе отца в лице Бадди Хоскинса и сбежал следом за ним… – Томас глуповато улыбнулся. – Мне тогда было шесть, так что…

– Это кто тебе такое рассказал?

– Гвен.

– Гвен?

– Моя сестра. – Томас снова помрачнел, но Бонни не заметила этого.

– Не знаю, что рассказала тебе сестра, но это не так. – Бонни достала распечатки всего, что смогла найти об отеле «Палермо». – Донован говорил, что почти все, кто находился там, либо сошли с ума, либо покончили с собой.

– Сошли с ума? – переспросил Томас, попытался подавить дрожь, но так и не смог.

– Донован сказал, что и сам был на грани, когда Сэнди нашла его. – Бонни тронула его за плечо. – Эй, с тобой все в порядке?

– Нет, – признался Томас, сделал себе выпить. – Тебе налить? – он снова нахмурился. – Ты ведь уже совершеннолетняя?

– Почти, – Бонни улыбнулась.

– Это хорошо, – растерянно кивнул Томас, выпил, налил себе еще.

– А твоя сестра… – спохватилась Бонни. – Гвен, да? Она ведь тоже была в отеле? Верно? И с ней… Я надеюсь… Надеюсь, с ней ничего не случилось плохого?

– Она не в себе.

– Ох.

– Первые пару лет было вроде бы все нормально, но потом… она начала себя вести странно. Не знаю, что со мной случилось, если бы не Ордилия Конклин, но всем, что у меня сейчас есть, я обязан ей. Можно сказать, что она воспитала меня. Сначала мы лечили Гвен дома, затем пришлось определить ее в лечебницу.

– Но… – Бонни нахмурилась, забыв выразить сочувствие. – Но разве ты не говорил, что Ордилия Конклин была с вами в отеле? И ты… Ты ведь тоже там был. Почему ты и эта женщина спаслись?

– Не знаю, – Томас пожал плечами. – Может быть, потому что мне было шесть, а тете Ордилии за шестьдесят?

– Ребенок и старуха?

– Она бы обиделась.

– Извини.

– Ничего.

– Давно она умерла?

– Почти три года назад.

– Так вот как ты получил этот дом.

– У нее никого больше не было, кроме нас с Гвен. – Томас дождался, когда Бонни кивнет. – А у нас, считай, что никого кроме нее. Была, правда, тетка в Техасе, но она порвала с нами все связи, как только узнала, что Гвен больна.

– И что, ни ты, ни Ордилия не задумались о том, что Гвен могла заболеть из-за того, что случилось с вами в отеле Палермо?

– Я же сказал, что мы почти ничего не помнили об этом. – Томас помялся, но затем все-таки решил продолжить. – К тому же моя мать незадолго до этого сошла с ума и покончила с собой. Мы посчитали, что это наследственность. Ордилия даже потратила кучу денег, чтобы выявить зачатки болезни и у меня, но врачи так ничего и не нашли.

– Сожалею.

– О чем?!

– Ну… То есть… Я имела в виду… – Бонни покраснела, спрятавшись за стаканом мартини.

– Все нормально, – Томас улыбнулся, налил себе еще выпить. – Расскажи теперь о себе. Если ты приехала сюда не за карьерой актрисы, тогда зачем?

– Зачем? – Бонни нахмурилась, поджала губы. – Ты знаешь, кто такая Вера Ренци?

– А должен? В каких фильмах она снималась?

– Она не снималась в кино. Это румынская женщина-психопат. Жила в начале двадцатого века в Бухаресте. Знаменита тем, что убила более тридцати мужчин, в числе которых два ее мужа и сын Лоренцо.

– Понятно, – Томас растерянно хлопнул глазами. – И что с ней не так?

– Я думаю, что ее душа живет во мне.

– Вот как… – Томас снова хлопнул глазами. – Если это какая-то шутка, то…

– Это не шутка! – вспылила Бонни. – Ты что, действительно совсем ничего не помнишь? Как жил в отеле Палермо? Не помнишь Бадди Хоскинса? Не помнишь детей, которые родились там? Не помнишь, как поехал в Милвилл? – она увидела, как Томас качает головой, и замолчала. – Зря я пришла сюда, – тихо сказала Бонни. – Я думала, что ты поможешь мне, как Донован помог моей маме, а ты, кажется, не можешь помочь даже своей собственной сестре.