Сефира и другие предательства - Джон Лэнган

примерно в полумиле в противоположном направлении, в сторону Гугенота, где живописный водопад, летевший со склона холма слева, превратился в настоящую Ниагару. Он подмыл шоссе, под которым протекал поток, до такой степени, что полное его размытие сочли неизбежным и полиция уже перекрыла проезд рогатками и бочками. Я мог бы рискнуть пройтись или пробежаться по нему, но грузовик был слишком тяжел для подобных испытаний. Оказывается, единственный путь туда – дорога, что ведет через холмы и горы между нашим домом и Гудзоном. Не скажу, что ездил по ней ежедневно, но сейчас не сомневался, что справлюсь. Когда близнецы были младенцами, единственным гарантированным способом уложить их спать было отнести в машину, пристегнуть в автокреслах и покатать. В результате я исколесил большинство дорог между Гугенотом и Уилтвиком, поэтому, хотя GPS имелась только в машине у Прин, я не слишком беспокоился о том, что смогу найти дорогу. Я развернул машину и поехал назад – туда, где одна из объездных дорог пересекала шоссе у начала крутого подъема. Я поднялся по склону и направился к жене.

По прямой от нашей входной двери до дома родителей Прин было три с половиной – четыре мили. Если же преодолевать это расстоянии на машине, расстояние увеличивается вдвое. А если дороги, по которым следовал автомобиль, побывали в зоне тропического шторма, то эти семь или восемь миль увеличиваются вдвое, а может, и втрое. Дороги эти были узкие, без обочин и окаймленны гораздо большим количеством речек, ручьев, болот и небольших прудов, чем я предполагал, – и все разлились из-за сезонных дождей, которые принесли последние четырнадцать часов. В некоторых местах вода плескалась у самого полотна, в других – скользила стеклянным потоком, в третьих закрывала его поверхностью нового мелкого озерца. После шести я потерял счет тому, сколько раз переключался на задний ход для очередного разворота в три приема. Первую дорогу перекрывал мощный ствол дерева; вторую – провода линии электропередач, один из столбов которой накренился в сторону дороги; третья же скрылась под обвалившимся на нее склоном холма. По обеим сторонам там и здесь попадались поврежденные дома. Вон ранчо – окно гостиной закупорило пробившее его дерево; на холме двухуровневый дом, фундамент которого обнажило подмывшими его дождями. А вон там – мысок, остров в центре широкого разлившегося озера, поверхность которого рябил ветер.

Когда я ехал по черной воде, мне казалось, что понимаю, где нахожусь. Почти достигнув указателя на шоссе 9-Вест, основного маршрута с севера на юг вдоль западного берега Гудзона – которое, насколько я мог судить по радиосообщениям, не закрыто, – новый поток, стремительно пересекавший дорогу, вынудил меня повернуть обратно. Чувствуя себя запертым в огромном лабиринте, я вернулся почти к исходной точке, чтобы заново попытаться разгадать головоломку. Еще не стемнело, но небо уже теряло свет. Показался т-образный перекресток: дорога справа пересекалась с той, по которой я ехал. Помню, заметил ее, когда выезжал, но не придал значения, так как решил, что она примыкает к другой дороге, – той, что ведет к 213-му шоссе, по эту сторону от зоны наводнения. Однако подъезжая к ней с этой стороны, я вспомнил, что дорога на самом деле делает петлю, убегая в другом направлении, пересекая еще одну, проселочную, которая должна вывести меня к 9-Вест. Попробовать стоило, и я повернул на нее.

Почти сразу же я увидел воду, бегущую через дорогу ярдах в ста впереди. Мне известно, насколько опасно пересечение затопленной дороги вброд, особенно когда покрывающая ее вода находится в движении; даже если бы я не знал этого, по радио каждые десять минут звучали предупреждения о недопустимости подобного. Отправься я в путь по этой дороге в самом начале своей поездки, я бы сразу дал задний ход. Однако в той ситуации, когда возможности связаться с женой сократились почти до нуля, я пустил грузовик вперед. Вода не казалась такой уж глубокой. Ее чернота не была игрой света, и сама вода – не смешанной с грязью, она скорее производила впечатление окрашенной в черный цвет. Сам цвет меня не беспокоил: я предположил, что окраска может быть вызвана какими-то микроорганизмами, размножившимися под воздействием дождя. Я направил грузовик в поток, не в силах вспомнить, есть ли в этом месте у дороге уклон или нет. Вода вихрилась вокруг покрышек и взбегала по ним, в то время как я продолжал движение. Какова минимальная глубина, на которой движущаяся вода может снести ваш автомобиль с дороги? А для грузовика – все как-то иначе? Я находился примерно на полпути через поток, и вода, казалось, остановила свой подъем на уровне нижней части колпаков моих колес. Я посмотрел налево, где по небольшому лугу разлилось широкое озерцо. Если меня снесет с дороги, на полноприводном грузовике я смогу выбраться на нее, а если нет – брошу грузовик и пойду вброд. Это будет тяжело, медленно и в конечном счете обойдется дорого и придется вернуться домой, но все эти трудности – не то, с чем я бы не смог справиться. И вот разлив уже преодолен, и я давлю на педаль газа, чтобы наверстать упущенное время. Следующую милю дорога бежала прямо, по обочинам ее омывала еще более черная вода, стекавшая с полей и лесов, окаймлявших ее. В тех местах, где остатки каменной стены пересекали лес по обе стороны, дорога резко поворачивала вправо и почти сразу же делала такой же резкий поворот влево. Поворотов этих я не помнил: прошло лет пятнадцать-шестнадцать с тех пор, как я последний раз проезжал здесь, но это не имело значения. Справа от меня стояло то самое дерево, которое я видел мельком за своим домом четыре года назад.

И все вмиг улетело вдаль – я увидел дерево как бы в конце длинного темного туннеля. Перед глазами все поплыло. Недолго думая, я нажал на тормоз, так что с дороги съехало только переднее правое колесо. Грузовик замедлил ход. Перед глазами плясали черные точки; я полностью остановил машину, перевел рычаг коробки передач в положение «паркинг» и открыл дверь. Не заглушая двигатель, я вышел из грузовика и направился к дереву. Воды здесь не было, хотя сомневаюсь, что заметил бы ее. Все мое внимание устремилось к дереву, которое, я был отчего-то уверен, вот-вот исчезнет.

Оно не исчезло. Я коснулся пальцами его коры, грубой и волокнистой, как у кедра на моем дворе. И теплой, какими бывают стволы деревьев в конце долгого дня под палящим солнцем. Поверхность ствола тускло посверкивала желтым, словно отражая невидимый