Эрика Свайлер - Книга домыслов

– Сколько лет я провел, выискивая нужные книги, а теперь книга нашла меня. Фантастика… Хотелось бы снова взглянуть на журнал. Могли бы вы переслать его мне? Хотя нет, лучше сами приезжайте. Мне бы хотелось с вами встретиться лично. Думаю, нам есть о чем поговорить. У меня такое чувство, что нас притягивает друг к другу.

– Не получится. Я сжег журнал.

– Что-о?

Под напором воды затряслась дверь пожарного выхода, которую подпирали энциклопедии.

– Что это было? – спросил Черчварри.

– Библиотеку заливает. Наводнение.

Старик издал восклицание, а затем поинтересовался, не угрожает ли это моей жизни.

– Пока нет. Я сжег журнал и вещи Фрэнка. Я подумал, что это все равно что разбить табличку с написанным на ней проклятием. Что-то вроде экзорцизма огнем, но потом разразился шторм. Мартин! Что-то пошло не так. Это меня очень тревожит.

– Думаете, вы что-нибудь упустили? – спросил он.

Вода напирала. Пришло время пожертвовать очередной энциклопедией, разорвать в клочья еще одну частичку меня.

– Мне пора закругляться, но я хочу, чтобы вы знали и не забывали, кем были ваши родные. А теперь мне надо останавливать потоп.

Я взглянул на спящую на креслах Энолу и на сидящего рядом с ней Дойла.

– Саймон, – произнес Черчварри надтреснутым, незнакомым голосом. – Пожалуйста, берегите себя!

Его слова были отяжелены тревогой и неопределенностью.

Глава 28

Труппа уехала из Шарлотта с непривычной поспешностью после того, как местный священник пригрозил облить Пибоди смолой и вывалять его в перьях. Они направились на северо-восток, стараясь по пути нигде не задерживаться. На ночь они останавливались у обочины дороги, подальше от городов. В города не заезжали, а посылали туда Бенно и Ната, если надо было что-нибудь купить. Наконец они добрались до побережья Атлантического океана. Пибоди говорил, что им надо отдохнуть и немного прийти в себя, но все знали правду: они несли на себе клеймо разрушенного паводком городка.

После рождения Бесс живот Эвангелины возвратился к первоначальной форме. Стали видны ребра. Создавалось впечатление, что младенец постепенно высасывает из нее жизнь. После Шарлотта она и Амос почти не говорили друг с другом. Карты использовались лишь для гадания.

Только Пибоди сохранял присутствие духа. Он укладывал спеленатую Бесс на свой объемистый живот и с довольным видом ворковал с малышкой.

– Маленькая ласточка, милая Бесс! И кого мне из тебя воспитать? Русалку, как твоя мама, или кого-то вроде цыганки? Ведь твой папа когда-то жил как цыган. Я думаю, ты вырастешь красавицей, моя дорогуша.

Если бы все помыслы Амоса не занимала мать ребенка, он бы заметил алчные огоньки в глазах Пибоди. Но Эвангелина продолжала худеть. Когда он надевал на нее корсаж, тот висел на ней тряпкой, как бы сильно Амос ни затягивал в него тело матери своего ребенка.

– Я скажу Пибоди, что снова буду плавать, – заявила Эвангелина однажды утром, когда они заканчивали свой туалет.

Амос дернулся и порвал шнуровку. Тяжело вздохнув, Эвангелина принялась искать, чем же заменить порванный шнурок.

– В противном случае я вскоре превращусь в ходячий скелет. Как русалка я заработаю больше денег. Девочке много чего надо купить.

Завернутая в бархатную ткань, оставшуюся от номера с мальчиком-дикарем, Бесс мирно посапывала, лежа на сундуке с костюмами. Девочка, чье рождение смыло с лица земли целый городок. Амос смирился. Ему затея Эвангелины была не по душе, но, раз она так хочет, мешать ей он не будет.

– Мы продолжим гадать на картах, – сказала она, – так что о клетке и речи быть не может. Вообще-то мне бы хотелось, чтобы мы придумали другой номер.

Амос не стал ей перечить. В свете всего, что случилось, он не доверял больше воде. От него не укрылось, что Сюзанна перестала разговаривать с Эвангелиной, а Мелина ограничивалась лишь краткими приветствиями с угрюмым видом. На губах Бенно при ее появлении появлялась странная ухмылка. Однажды Амос хотел на него наброситься, но Эвангелина его удержала, уперев ладонь ему в грудь.

– Стой! – тихо произнесла она. – Он боится. Если мы не будет давать повода нас бояться, он успокоится.

Бесс, которую она держала на руках, расплакалась. Эвангелина посмотрела Бенно прямо в глаза.

– Я знавала таких людей, как ты.

Я убила женщину, похожую на тебя.

Бенно ушел, а Эвангелина чувствовала, что его сковывает страх.

После наводнения она почти не спала. В свете свечи Эвангелина наблюдала за тем, как вздымается и опадает грудь Амоса, прислушивалась к сопению дочери, размышляя, какое же несчастье она на всех накликала. Пока они спали, Эвангелина на протяжении долгих часов гадала на картах, задавая вопросы и пытаясь разобраться с полученными ответами. Что нас ожидает? Что ждет ее? Ответы пугали.

Карты повествовали о старых грехах: о том, что заставило Эвангелину пуститься в бега, и о том, что случилось после. Скоропостижная смерть ее матери. Смерть бабушки Виссер. Исчезновение Рыжковой. Горе Амоса. Дохлая рыба в отравленной реке. Разрушенный Шарлотт. Она ничего не боялась, когда боролась с Рыжковой за любовь Амоса. Она и для себя хотела хоть толику простого человеческого счастья. Того же самого она хотела, когда встречалась с Вилли Абеном на берегу реки. Рыжкова была права. Жизнь Амоса до появления Эвангелины протекала без тревог и невзгод. Со времени их знакомства лицо молодого человека посуровело, а лоб избороздили морщины печали. Она прикоснулась к колоде. Ужасы прошлого перейдут в будущее. Эти карты явно испытывают к ней несказанное отвращение. Амосу не стоит об этом знать.

После второй недели гадания Эвангелина попросила Амоса тасовать и раскладывать карты. Он нахмурился, но согласился. Именно карты подвигли Эвангелину на возрождение водного действа.

Пибоди был только рад возвращению русалки. Потери, вызванные уходом Рыжковой, обещали быть с лихвой возмещены джентльменами, которые ринутся смотреть водное представление. Лохань починили, проконопатили и покрасили. Пибоди посоветовал Эвангелине во время предварительных погружений брать с собой Бесс.

– Уже всем понятно, кем станет наша милая ласточка, когда вырастет.

Пибоди пощекотал ребенку животик. Бесс взирала на разговорчивого дедушку. Ее желтоватые глазки тупо смотрели на него, не мигая, словно глаза крольчихи.

– Расширяй ее горизонты. Учи ее гадать на картах, плавать, жонглировать, учи акробатике – всему, чему она сможет научиться.

Амос молча терпел воскрешение из небытия лохани. Сидя в дверном проеме фургона Ферезов, он наблюдал за тем, как ее конопатят и красят, но помогать не спешил. Он винил себя в том, что Эвангелина теперь боится гадать на картах. Он понимал ее страх и был против обучения Бесс гаданию, так как подозревал, что ее рождение стало непосредственной причиной наводнения, а его гадания предвещали, что вода еще наделает в их жизни немало бед. Шарлотт, подобно болезни, крепко угнездился в его сознании.