Алексей Атеев - Код розенкрейцеров

– На цепочке, – прошептал он, – а мы ее сейчас…

В его руках блеснули длинные никелированные кусачки.

– Идем, – кивнул он напарнику, – дверь прикрой.

Убрав инструменты, Жуков извлек откуда-то небольшой пистолет с очень длинным дулом, Седов достал точно такое же оружие.

– Ты свети, – шепотом произнес Жуков, – я сам сработаю. Давай-ка сюда.

Узкий луч фонарика вырвал из тьмы кусок стены с картиной, переместился на кожаный диван, скользнул по лежащему на полу ковру.

– Пусто, – произнес Седов.

– Сам вижу. А действительно, неплохо живут. Думал, такие апартаменты только в Москве имеются, а тут смотри ты!

– Я же говорю: нам песня строить и жить помогает…

– Что ты все остришь? Или нервишки, того?..

– Я совершенно спокоен, шеф, просто такой уж уродился.

– Весельчак, едрит твою… Топаем дальше.

Они медленно и совершенно неслышно двинулись по коридору.

– Сюда. – Жуков осторожно приоткрыл дверь. Луч наткнулся на спинку высокой никелированной кровати. На ней, укрывшись с головой, кто-то лежал. Жуков на цыпочках приблизился к кровати и нажал на курок. Раздался негромкий хлопок.

– Посмотри, – скомандовал он напарнику.

Седов откинул одеяло.

– Старуха, – произнес он хрипло, – похоже, готова.

Жуков тоже наклонился и взглянул в лицо жертвы.

– На всякий случай, – он приставил дуло пистолета к виску старухи и вновь нажал на курок. – Одна есть.

– Недолго мучилась старушка в гусарских опытных руках… – прокомментировал Седов.

– Ты меня напрягаешь, – с угрозой сказал Жуков, – зачем тебе это надо?

– Не буду, не буду. А можно поработаю я?

– Отставить, старший лейтенант!

– Так точно, товарищ капитан.

– Идем.

Следующая комната встретила их густым душистым ароматом. Жуков поднял пистолет и выпустил несколько пуль по лежащему на кровати телу.

– Духан-то какой! – весело сказал Седов. – В парке Чаир распускаются розы… Это называется будуар. Сразу видно, аристократка здесь проживает, проживала то есть.

Луч света плясал по стенам спальни.

– Ой! – вскрикнул Седов. – Стоит кто-то!

Раздался хлопок.

– Идиот! – почти прокричал Жуков. – Это же зеркало. Н-да! С тобой не соскучишься. Ну-ка глянь, кого мы там замочили?

– Красотку в неглиже, – сообщил Седов. – А титечки-то, титечки какие! И зачем подобных девушек нужно убивать? Ведь сколько она могла принести пользы народному хозяйству.

– Идем дальше, дурень.

– Смотри, – Седов судорожно схватил своего напарника за руку, – свет из-под двери пробивается.

– Вижу. Не дергайся. Открывай, и я сразу стреляю.

Дверь распахнулась, и они увидели сидящего в инвалидном кресле худого парня, почти подростка. Оба убийцы застыли, словно окаменев, и завороженно взирали на последнюю жертву. Вместо электричества в комнате горели свечи. Они создавали ощущение нереальности, ночного кошмара.

– Вы чего, ребята, по ночам бродите? Ты пистолет-то опусти, – сказал парень Жукову.

Тот, словно автомат, уронил руку с оружием.

– Молодец, – похвалил его хозяин комнаты, – разряди его. Покажи патроны.

На ладони Жукова тускло блеснули головки пуль.

– Теперь слушайте. Вы выполнили все, что вам приказывали. Вы ликвидировали Донских… – он на мгновение задумался, – и Десантовых тоже. Вы поняли?

Убийцы, как заводные, одновременно кивнули головами.

– Можете отправляться в Москву и доложить начальству об удачном окончании операции. Вы очень довольны, вы счастливы. Чувствуете, как вы счастливы?!

На лицах убийц появились блаженные улыбки.

– Вас обязательно наградят и повысят в званиях, – продолжал говорить юноша. Его немигающий взгляд сверлил попеременно то одного, то другого. – Ты, – обратился он к Жукову, – когда будешь возвращаться, выброси оставшиеся патроны в реку и забудь об этом. Ну, ступайте, орлы.

Одновременно повернувшись через левое плечо, Жуков и Седов, продолжая глупо улыбаться, двинулись к выходу.

Станислав перевел дух. Лицо его перекосилось от боли. Задрав рукав пижамной куртки, он осмотрел кисть левой руки, покрытую черной коркой запекшейся крови.

В комнату вошла Елена.

– Перевяжи, – он кивнул на руку. – Ну что там?

– Очень больно?

– А как ты думаешь! Ладно, все закончилось. Рассказывай.

– Как ты и велел, я села вместо вахтерши, дала ей сотню, сказала: «Свидание, не могу дома… Брат, и все такое». Она как будто поверила. Пока то, да се…

– Все это я знаю, – перебил ее паралитик, – что они в квартире натворили?

– Да в общем-то, ничего страшного. Цепочку дверную перекусили… в зеркале дырка. В нянькиной комнате один раз выстрелили. В подушку попали. А дальше ты их… ты им глаза отвел.

– Весьма точное определение: отвел глаза. Теперь они абсолютно уверены, что уничтожили нас и Десантовых тоже.

– Надолго ли хватит этой уверенности?

– Ненадолго. Но главное сейчас – выиграть время. День-два, а если удастся, то и неделю. А там…

– Что же?

– Узнаешь в свое время.

Жуков и Седов брели по пустынным улицам. Оба курили, вяло передвигая ноги. Было еще темно, но прохладный ветерок предвещал скорое утро.

– Устал я что-то, – сообщил Жуков, – словно мешки таскал, с чего бы?

– И я… – Седов сплюнул и щелчком отбросил окурок далеко в сторону. – Знаешь, у меня такое чувство, словно нужно что-то вспомнить, такое важное, а вспомнить не могу. Вон бычок бросил, он пролетел, словно красная стрелка. И опять в башку ударило.

– Бывает, – равнодушно произнес Жуков, – особенно когда человека того… очень часто случается. Вроде привык, а все равно…

– Но классно ты их… – польстил старшему Седов.

– Чего уж тут классного. Мокруха, она и есть мокруха.

– С двумя объектами мы разобрались, а теперь еще остался старик этот, как его?

– Коломенцев, – подсказал Седов.

– Вот-вот. Завтра нужно его сделать. И в Москву.

– Опять вдвоем пойдем?

– Нет. На этот раз ты один. А, Седов? Ты же хотел поработать, вот и действуй.

– Нет проблем, – сказал Седов без особого восторга. – Я не советский, я не кадетский… – пропел он. – Цыпленок тоже хочет жить… Прикончим этого старорежимного дедка.

– Все балаболишь, – прикончим! Прикончи сначала, потом песни пой, а то тебя самого, как того цыпленка…

– Все будет абгемахт, герр оберштурмбаннфюрер, и не нужно сцен.

– Балаболка, – усмехнулся Жуков. Напарник начинал ему нравиться.

– Классная бикса, – произнес вслух Валек и заскрипел зубами, вспомнив красотку, приходившую к сестре. – Лежишь тут!.. – Он осторожно потрогал свою рану, потом надавил сильнее. Вроде в порядке. Когда ходит, боли почти не чувствует, но вот сеструха… Она не позволяет подниматься и тем более выходить на улицу. А как охота прогуляться… На улице жара, но вечером… Ах, кайф! – он закатил глаза. Просто сказка. И тут вспомнил… Бля… Этот урод – старикашка, который его с моста скинул. Ведь ходит по земле, сука! А он – Валек – тут. На койке кантуется. Ах ты!.. Он принялся ожесточенно грызть ноготь большого пальца. Наверное, падла такая, считает, что примочил его, хихикает в кулак.