Особняк покинутых холстов - Валерий Александрович Пушной
— Я не один раз ломал голову над этим, — оживившись, он вскинул подбородок, подхватывая ее мысль. — Но ответа у меня нет. Хотя иногда сдается, что только настоящая любовь способна продлить жизнь. — Сделал паузу. — За любовь, наверно, можно умереть, ее следует защищать даже после смерти. — Посмотрел с грустью. — Однако я не знаю, что такое любовь и что такое месть. — Помолчал, прежде чем заключить: — И не постигаю, почему иногда мне в голову приходят такие мысли.
В ответ Дая могла бы сказать ему многое, а главное, что повзрослевший он уже знает то, в чем сейчас не может разобраться. Но ничего не сказала, ибо ведала, что он будет оставаться в своем молодом образе начинающего крепостного гофмалера всегда и никогда не сможет узнать то, что постиг его образ придворного Хаюрдо. Это было грустно, но это было неизменно. Стараясь отвлечь его, она успокоила:
— У всякого человека есть свои тайны, но все их он уносит с собой, когда покидает этот мир.
— Вероятно, так, — с унынием согласился Хаюрдо.
— Ну что ж, будем прощаться? — стала на ноги Дая.
— Не хотелось бы, но приходится. — Разочарованно он поднялся следом.
— Не тяни с отъездом, — попросила она.
— Я немедленно соберусь, — вновь пообещал он. — Немедленно.
Из кустов, откуда перед этим вышла Дая, выступил Восил. Увидев его, Хаюрдо возбудился и загорелся глазами. Такого всплеска не было, когда он увидел Даю. А все потому, что прежде, будучи крепостным человеком Черкасских, он из всей дворни сдружился с таким же крепостным конюхом. И вот теперь снова видел его. Оживленно шагнул навстречу:
— Ты? И ты тут!
— Абсолютно, Хаюрдо, — обхватил художника двумя руками Восил. — Где же мне еще быть, как не возле моей хозяйки? Кто, кроме меня, сможет ее защитить? Ты помнишь, как малевал портрет барышни по поручению ее батюшки? А потом по ее просьбе намалевал мой портрет?
— Еще бы не помнить, — засмеялся Хаюрдо, освобождаясь от его объятий.
— Знатно намалевал, все при мне, — одобрил Восил, хлопнув себя по бокам. — Ты слушайся ее, Хаюрдо. Ее имя нынче Дая, и она помогает тебе.
— Не кажется ли тебе, Восил, — вновь подала голос девушка, — что нам пора идти? Время вышло.
— Абсолютно, Дая, — согласился Восил и положил руку на плечо Хаюрдо. — Ты не серчай, Хаюрдо, у нас другие дела, а ты делай, что сказала Дая!
Та резко тронулась с места и скрылась в кустах. Восил поспешил за нею. Хаюрдо проводил их растерянным взглядом, расстроенный, что снова остался один. Теперь ему казалось, что их появление было мимолетным, а через минуту уже не был уверен, что оно состоялось на самом деле. Снова сел на диван. На некоторое время его будто окутало туманом. Все вокруг исчезло. Смотрел перед собой, но не видел деревьев, скамеек, людей на дорожке. Его окружил вакуум, в котором он ничего не слышал. Прикрыл глаза. Мысли в голове странно плавали, не производя слов, фраз, букв. Сколько длилось такое состояние и откуда оно навалилось, представить трудно. Очевидно, после встречи с теми, кого знал с детства, особо почувствовал одиночество, ощутил тоску по прошлому. Но, возможно, никак не мог осознать, что здесь сейчас ему может что-то угрожать. Не смыслил, почему должен бежать, не ведая от чего. Впрочем, скорее все вместе взятое заложило уши, застило глаза и замылило мозг. Очнулся от того, что кто-то тормошил за плечо и звучал незнакомый голос:
— Молодой человек, молодой человек, вы не могли бы мне помочь?
Открыв глаза, сначала увидел перед собой детскую коляску с ребенком, а потом женщину сбоку, которая дергала за плечо.
— Что? — встрепенулся он.
— Мне нужна помощь.
— Помощь? Какая помощь?
— Видите, у коляски колесо слетает, — показала. — Можете его отремонтировать? А то совсем упадет, тогда до дому не доедем.
Колесо действительно едва держалось, покосившись. Хаюрдо присел возле, поправил:
— Здесь штифт выпал. Нужен какой-нибудь гвоздик. — Глянул вокруг, а также на прическу женщины. — У вас шпильки нет?
Она запустила пальцы в волосы. Он взял шпильку, вставил в отверстие оси:
— Можете ехать. Теперь это колесо до Москвы доедет.
— Нам так далеко не надо, — улыбнулась женщина. — А вы, наверно, нездешний?
— Почему вы так решили?
— Не знаю. Мне так показалось, — качнула коляску женщина.
— Вам правильно показалось, — отозвался Хаюрдо. — Собственно, меня уже нет в вашем городе. — Глянул на часы на запястье. — Мне пора. Прощайте. — Шагнул мимо нее и пошел по дорожке.
— Спасибо! — крикнула ему в спину женщина. — Счастливого пути!
— Надеюсь, что так и будет, — буркнул себе под нос Хаюрдо, прибавляя шаг. — Вот только куда приведет меня этот путь — не знаю.
Тротуарная плитка под ногами была чисто подметена. Дул несильный ветер, раскачивая листья на ветвях и гоняя по дорожке тени от них. День был хороший. Выйдя из ворот городского сада, Хаюрдо поднял голову и кинул взгляд на солнце. Оно на секунду ослепило — зажмурился, приостановился. И когда вновь сделал шаг, неожиданно наткнулся на Фиода и Григора. Впрочем, правильнее было бы сказать, что они наткнулись на него. Потому что искали. Хаюрдо сразу вспомнил, когда и где видел их. На лицах тех в свою очередь застыли радостные гримасы. Фиод вскинул седую бородку, живо подступил к нему, учтиво подхватил под руку. Чем немало удивил художника. Хаюрдо попытался отстраниться, но Фиод крепко вцепился в него, приговаривая:
— Как я рад, как я рад, что снова встретил вас, уважаемый мастер! Великолепный, великий мастер! Мы сбились с ног, чтобы снова вас отыскать! Ваши бессмертные картины — они поражают нас!
С другой стороны его хватко поймал Григор. Оба куда-то потащили. Хаюрдо сначала опешил, потом разозлился, стал вырывать руки:
— Отпустите меня, в конце концов! — Но вырваться было невозможно. — Что вам нужно, уважаемые?
— Мы вас искали, великий мастер! Сбились с ног! И наконец сподобились! — жужжал ему на ухо Григор. — Мы хотим вам показать. Вы обязательно должны увидеть! Даже не возражайте, великий! Обязательно должны, обязательно!
Тем временем в другое ухо ему долбил, как дятел, Фиод:
— Вас ждут, уважаемый мастер! Вас давно ждут! Вы должны договориться, уважаемый мастер!
Выбиваясь из сил, понимая, что вырваться не удается, художник раздраженно смирился:
— Куда вы меня тащите, уважаемые? Что хотите показать мне? Я ничего не хочу смотреть! Ни с кем не хочу договариваться. Прекратите!
На них уже стали обращать внимание прохожие. Смотрели, недоумевая, как два пожилых мужчины, одетых безукоризненно, но не по моде, не обращая внимания на окружающих, тащили
