Стефени Майер - Полуночное солнце

— Если бы только это! Я тогда показал бы тебе всё сегодня же ночью, — процедил я сквозь зубы. — Здоровая доза страха тебе бы никак не помешала, наоборот, вставила бы тебе мозги на место.

— Тогда почему? — неустрашимо настаивала она.

Я взглядом метал в неё молнии, в последней надежде хоть как-то устрашить несносную девчонку. Я сам испугался до дрожи — до того ясно представил себе, что может произойти, если Белла окажется на моём пути во время охоты...

А ей хоть бы что. В глазах её не было теперь и намёка на страх, только любопытство и нетерпение. Она ждала ответа.

Но наше время вышло.

— Потом, — отрезал я и вскочил. — Мы опаздываем!

Она оглянулась, сбитая с толку, словно забыла, что мы всего лишь были на большой перемене, в школьной столовой. Похоже, что она вообще думала, что мы не в школе, а в каком-то тихом, уютном местечке. Я прекрасно понимал её. Для меня самого исчезал весь мир, когда она была рядом.

Она тоже вскочила, чуть пошатнувшись, и закинула сумку на плечо.

— Хорошо, потом, — согласилась она. По тому, как она решительно сжала губы, я понял — она не отступится. Мне придётся отвечать.

12. Осложнения

Мы с Беллой молча шли в кабинет биологии. Я пытался сосредоточиться на девушке, идущей рядом, на том, что происходит здесь и сейчас, словом, на чём-то реальном и прочном, что прогнало бы лживые, бессмысленные видения Элис из моей головы.

Мы прошли мимо Анджелы Вебер. Она стояла на дорожке и разговаривала с мальчиком, с которым вместе ходила на тригонометрию. Я поверхностно просканировал её мозг, ожидая только очередного разочарования, и вдруг... Я поразился тому, как безысходно печальны были её мысли.

Ага, значит, всё-таки было кое-что, чего Анджеле хотелось. К сожалению, это нельзя было запаковать в подарочную бумагу и перевязать бантиком.

Пока я слушал мысли Анджелы, полные грусти и безнадёжности, на меня снизошло какое-то удивительное умиротворение. Чувство сродства наших умонастроений охватило меня. И хотя Анджела никогда бы не узнала об этом, но в этот момент я был на одной волне с этой доброй девушкой.

Мысль о том, что я не единственный, чья жизнь из-за любви превратилась в трагедию, странно утешала меня. Разбитые сердца были на каждом шагу.

Но в следующее же мгновение я неожиданно был до предела раздосадован: история любви Анджелы совсем не обязательно должна быть такой печальной! Она человек, так же, как и он, так что разница между ними, которая, по её мнению, казалась непреодолимой, была на самом деле нелепой, просто смехотворной по сравнению с разницей, существующей между мной и моей любимой. Зачем же ей страдать от разбитого сердца? Зачем отравлять себе душу безысходностью и печалью, если нет никакой существенной причины, из-за которой она не может быть с тем, кого любит? Почему бы ей не получить то, чего хочется? Эта история должна иметь счастливый конец!

Я хотел сделать ей подарок... И я дам ей то, чего она так жаждет. Неплохо зная человеческую натуру, я даже предположил, что это будет не так уж и трудно. Я забрался в голову стоящего рядом с Анджелой паренька — он и был тем, о ком она печалилась — и обнаружил, что он отвечал ей взаимностью. Но его останавливала та же трудность, он испытывал те же чувства безнадёжности и невозможности достижения счастья, что и она.

Всё, что мне было необходимо — это сделать намёк, едва заметно подтолкнуть в нужном направлении...

План сложился сам собой, и через несколько секунд я уже знал, как мне действовать. Мне понадобится помощь Эмметта. Единственное, в чём загвоздка — это уговорить его. Манипулировать вампирами гораздо труднее, чем людьми.

Я радовался: задача с подарком Анджеле решена. Приятное отвлечение от моих собственных проблем. Вот если бы и они решались так же легко!

Так что когда мы с Беллой сели за наш стол, моё настроение было чуть получше. Может, и с нами не всё так безнадёжно, как мне кажется? Решение проблемы Анджелы лежало на поверхности, но ведь она его не видела! Может, существует выход и для нас, просто я его пока не вижу? Нет, вряд ли... Но моё время с Беллой ограничено, совершенно незачем терять его в безнадёжных сетованиях и печали. Каждая секунда дорога.

Мистер Бэннер вкатил в класс древний телевизор и столь же древний видеопроигрыватель. Материал о генетических расстройствах его не увлекал, так что он решил промахнуть его, запланировав на следующие три дня показ фильма о них. "Масло Лоренцо" — фильм не из весёлых, однако это не охладило всеобщего воодушевления в классе. Никаких лекций, никаких тестов. Три дня вольницы. Народ ликовал.

Мне, однако, было совершенно всё равно. Я собирался всё своё внимание посвятить исключительно Белле.

Я не отодвинул, как обычно, свой стул подальше от неё, чтобы дышать свободнее. Я сидел рядом с ней, как любой нормальный человек. Ближе, чем в машине. Настолько близко, что мой левый бок пылал от жара, исходившего от её тела.

То, что я сейчас переживал, было странно — и приятно, и нервно-тревожно, но мне так больше нравилось, чем сидеть по разные стороны стола. Это было больше, чем то, к чему я успел привыкнуть, и всё равно я быстро пришёл к выводу, что этого недостаточно. Мне было мало! Такая тесная близость лишь вызывала у меня желание оказаться ещё ближе к ней. А чем ближе я находился к Белле, тем сильней меня к ней тянуло.

Я обвинял её в том, что она притягивает к себе опасности, словно магнит. Сейчас возникло ощущение, что это было правдой в буквальном смысле слова: я был воплощённой опасностью, и с каждым дюймом, с которым я позволял себе придвинуться к Белле, её притяжение возрастало.

И тут мистер Бэннер выключил свет.

Было странно сознавать, какую перемену это произвело, ведь для моих глаз отсутствие света совсем не имело значения. Я видел всё так же ясно, как и при полном освещении, очертания всех предметов в комнате оставались для меня предельно чёткими.

Так откуда же этот электрический разряд в воздухе? Между нами, в темноте, которая для моих глаз была так же проницаема, как и свет, протянулись тонкие сияющие и переливающиеся магнетические линии. Случилось ли это потому, что я — единственный, кто мог чётко видеть происходящее? Во мраке мы с Беллой были невидимы для других. Словно мы были одни. Укрытые от всей вселенной в тёмной комнате, лишь она и я — сидели рядом, так близко друг к другу...

Моя рука потянулась к ней, не спросив разрешения. Всего лишь коснуться её нежных пальчиков, подержать их под прикрытием уютной темноты... Неужели это было бы такой уж роковой ошибкой? Если ей не по нутру моё прикосновение, ей достаточно только убрать руку...