Стефени Майер - Полуночное солнце

Как странно.

— Почему?

Она покачала головой, словно удивляясь, что мне нужно объяснять очевидные вещи.

— Ты никогда не видел меня в спортзале. Если бы увидел, то всё бы понял.

Ах, вот оно что.

— Ты намекаешь на то, что даже на идеально гладкой и ровной поверхности ты обязательно найдёшь, обо что споткнуться?

— Вот именно.

— Ну, тогда нет проблем. Главное — чтобы партнёр умел хорошо вести.

На краткую долю секунды я чуть с ума не сошёл от мысли держать её в объятиях в танце, когда она, конечно же, будет одета во что-то прелестное и изящное, а не в этот ужасающий свитер.

Я с предельной ясностью помнил ощущение её трепещущего тела под своим после того, как отбросил её с пути несущего смерть фургона. Отчётливее, чем панику, сильнее, чем злость, явственнее, чем отчаяние, я помнил именно это: её тёплое, мягкое тело, идеально подходящее к моим каменным формам...

Я с усилием вырвал себя из этого воспоминания.

— Но ты так и не сказала, — поспешно заговорил я снова, стараясь пресечь очевидные порывы Беллы затеять спор о непреодолимости её неуклюжести, — ты действительно настроена ехать в Сиэттл или не будешь возражать, если мы займёмся чем-нибудь другим?

Какой же я всё-таки хитрющий и непорядочный! Предоставил ей выбор, не дав, однако, возможности отвертеться от моей компании. Нехорошо, конечно. Но вчера я дал ей некое обещание... и теперь я в равной степени радовался и ужасался своему твёрдому намерению исполнить его.

В субботу будет солнечно. Я мог бы показаться ей во всей красе, если только наберусь смелости вынести её ужас и отвращение. Есть одно чудесное, вполне подходящее для подобного эксперимента местечко...

— Согласна и на что-нибудь другое, — проговорила Белла. — Но мне хотелось бы попросить об одном одолжении.

Итак, снова "да", но с условиями. И чего же она от меня хочет?

— Каком?

— Мы поедем на моём грузовике и вести его буду я.

Ну и шуточки же у неё!

— Почему?

— Ну, в основном потому, что когда я сказала Чарли, что еду в Сиэттл, он специально уточнил, еду ли я туда одна. На тот момент это так и было, и я сказала, что да, одна. Если он вдруг снова спросит, то, скорее всего, я скажу всё как есть. Хотя он вряд ли спросит. А вот если он увидит, что грузовик остался дома, то подвергнет меня допросу с пристрастием. А это ни к чему. А ещё — потому что от твоей манеры вождения меня бросает в дрожь.

Я закатил глаза.

— Во мне несметное множество того, от чего может бросать в дрожь, а тебя больше всего волнует моя манера вождения.

В недоумении оставалось только покачать головой. Она неисправима.

"Эдвард!" — Срочный мысленный звонок от Элис.

Внезапно перед моим взором возник круг солнечного света — одно из видений Элис.

Мне было хорошо знакомо это место — как раз туда я и собирался повести Беллу. Маленькая поляна в лесу, где никто не бывал, кроме меня. Ласковое, приветливое место, куда я приходил, чтобы побыть в одиночестве, оно лежало вдали от обычных троп и людского обиталища. Здесь даже мой беспокойный разум обретал тихую гавань.

Элис тоже узнала его — она видела меня там не так давно, в другом своём видении. Это произошло утром того дня, когда я спас Беллу от фургона.

В том неясном, дрожащем и мерцающем видении я был не один. Теперь я ясно видел — на поляне со мной была Белла. Значит, я всё-таки отважился. На её лице танцевали и переливались радуги. А какими глазами она смотрела на меня! Непостижимыми, бездонными...

"Это то же самое место", — подумала Элис. Мысли её были полны ужаса. Очень странно: картина могла взволновать, насторожить, да всё, что угодно, но в ней не было ничего, наводящего ужас. Что Элис имела в виду, говоря: "то же самое место"?

А потом я увидел.

"Эдвард! — яростно запротестовала Элис.— Я люблю её, Эдвард!"

Я в бешенстве заглушил её вопли.

Она не любила Беллу так, как любил я. То, что она видела, было невозможно, немыслимо. Элис, должно быть, сошла с ума или ослепла, если видела такое!

Всё это не заняло и пол-секунды. Белла пытливо смотрела мне в глаза, ожидая, что я соглашусь с её условием. Увидела ли она в них мгновенную вспышку страха, или всё произошло слишком быстро для неё?

Я вернулся к нашей прерванной беседе, выбросив из головы Элис и её лживые, обманчивые видения. Они были настолько возмутительны, что не заслуживали моего внимания. Оно полностью принадлежало Белле.

Но всё же продолжать наш разговор в духе шутливой перебранки я уже был не в состоянии.

— Разве ты не скажешь своему отцу, что проведёшь день со мной? — мрачно спросил я.

Помимо воли лживые образы продолжали мелькать у меня в голове, и я из всех сил старался задвинуть их подальше, чтобы они не отравили мой мозг окончательно.

— Чарли любит делать из мухи слона, — отмахнулась Белла. — Так куда мы поедем?

Элис ошибалась, не могла не ошибаться. У её пророчества не было ни единого шанса на то, чтобы сбыться. Просто старое видение, больше не имеющее никакого отношения к действительности. Всё теперь было иначе.

— Будет хорошая погода, — медленно сказал я, борясь с паникой и нерешительностью. Элис ошибается. Я буду продолжать, как будто ничего не видел и не слышал. — Так что мне придётся прятаться от посторонних глаз… и ты можешь прятаться вместе со мной, если ты не против.

Белла мгновенно ухватила тайную суть моих слов. Глаза её вспыхнули воодушевлением: — И ты покажешь мне, что имел в виду? Насчёт солнца?

Может ли так случиться, что, как и множество раз раньше, её реакция будет прямо протилоположной той, что я ожидаю? Я даже умудрился рассмеяться — так хотелось вернуться к прежнему, лёгкому настроению.

— Да. Но... — Она же не сказала "да"! — Но если ты не хочешь... оставаться со мной наедине, то я не советовал бы тебе одной отправляться в Сиэттл. Меня дрожь пробирает при одной только мысли, в какие переделки ты можешь попасть в городе такого размера.

Она сжала губы. Обиделась.

— Да в Финиксе одного населения в три раза больше, чем в Сиэттле. А уж по размерам…

— Очевидно, в Финиксе ты ещё не вытащила свой билет, — сказал я, прерывая её возмущённые излияния. — Так что я предпочёл бы, чтобы ты осталась со мной.

Она могла бы остаться со мной навечно, но и это было бы недостаточно долго.

Мне не стоило бы даже думать о вечности — её у нас не было. Быстротекущее время теперь приобрело значимость, которой я раньше его не наделял: каждую секунду Белла менялась, тогда как я застыл, как камень, в неизменном состоянии.