Сефира и другие предательства - Джон Лэнган
Футах в пятнадцати перед Нилом тропинка выравнивалась и встречалась с другой, приходящей справа под острым углом. Когда на пересечении Нил свернул направо и стал подниматься по боковой дорожке, Джим снова окликнул его:
– Эй!
– Шагай, шагай, – ответил Нил. – Она наверняка выведет на основную тропу.
«С этим не поспоришь». Новая казалась более натоптанной, чем та, по которой они только что спустились, словно более четко очерченной. Джим пошел по ней и тут же почувствовал себя так, словно пытался пройти вверх по стене. Тропинка вздымалась над ним на невероятную высь; он пошатнулся, качнулся назад и упал на задницу. Тропа маячила над головой, темная полоска земли вот-вот обрушится на него и…
Над ним склонился силуэт.
– Что случилось? – прозвучал ровный, без эмоций, знакомый голос.
Борясь с желанием вскинуть руки перед лицом, чтобы защититься от обвала земли и камней, Джим проговорил:
– Я не… – и был потрясен, услышав фрагмент речи, произнесенный голосом, принадлежавшим как будто ему самому, но более грубым и утробным. Контур силуэта перед ним вдруг соткался в Нила, но Нила иного – Нила, над лицом которого, возможно, потрудился визажист, которому поручили увеличить его возраст на двадцать-двадцать пять лет. Волосы его были стрижены «под ежик». Поперек лба, под глазами, по обе стороны рта кожу бороздили глубокие морщины. Под расстегнутым воротником рубашки на левой стороне шеи проступала выцветшая линия зеленых чернил – край татуировки, Джим знал ее – помнил. Будь перед ним зеркало, он увидел бы ее близнеца на левой стороне своей шеи. «Затмение» было идеей Джима, символом того, что, какие бы события ни омрачили их дружбу, они в итоге минуют.
(За исключением того, что у него развилась стафилококковая инфекция, по поводу которой татуировщик, их общий знакомый, несколько дней уверял, мол, быть этого не может, он работает в стерильном салоне, пока Джим не оказался в больнице, подключенный к капельнице с антибиотиком на целую неделю).
– Ты в порядке? – спросил Нил, в его словах Джим уловил тревожную нотку.
«Беспокоится о моем сердце, – подумал Джим. – Инфекция негативно повлияла на мое сердце, ослабила его. Что, черт возьми, со мной происходит?»
– Все хорошо, – он поднялся на ноги. – Я в полном порядке. Просто… голова закружилась. – («Это какое-то долговременное последствие болезни? Или у меня что-то не в порядке с головой?») Он показал рукой на тропку. – Пошли.
– Ты уверен?
– Шагай.
– Да не нервничай ты, – сказал Нил. – Спешить-то некуда. – Тем не менее, сам прибавил шагу, чтобы идти первым. – Ты как? – Он обернулся через плечо.
– Отлично.
Спустя минуту ходьбы по плотной каменистой тропе Нил спросил:
– Не хочешь ли продолжить свою историю?
– Историю?
– Историю, главу, называй как хочешь. «Ренфру и Великан».
Слова уже сорвались с губ Джима, а он даже не успел осознать, что произносит их:
– Выдержав демонстрацию силы Ренфру, Великана не слишком впечатлило его предложение заключить союз между ними. Он сказал: «Маленький человечек, ты уже доказал, что мне нет нужды тебя бояться. Почему же я должен связывать свою судьбу с твоей?» И хотя Ренфру был изрядно уставшим, он гордо выпрямился и ответил: «Потому что ты обретешь все, если согласишься, и потеряешь все, если нет». Услышав такой ответ, Великан расхохотался, и хохот его был оглушительным, как грохот лавины, грохот валунов, врезающихся друг в друга. «Человечишко, – пророкотал он, – смелость твоя делает тебе честь. Я съем тебя быстро». Он протянул огромную руку к волшебнику. Однако Ренфру не дрогнул. Он сказал: «Мне известно твое имя – твое настоящее имя». Рука Великана замерла в нескольких дюймах от Ренфру. Его широченные брови грозно сошлись. «Ты лжешь, – сказал он. – Я спрятал его там, где никто и никогда не сможет найти». «Все верно, – ответил Ренфру, – ты спрятал его в пещере под озером, которое охраняют три горы, запертым в медном ларце, который стережет василиск. Я уже побывал там». Великан отнял руку. Он сказал: «Ты прочел об этом в одной из своих книг заклинаний». А Ренфру ему в ответ: «Открыть ларец можно только зубом гидры, которая сидит в желудке василиска. А в шкатулке на белой подушечке покоится голубое яйцо. Прикоснуться к яйцу – все равно что коснуться печи; услышать, как трескается его скорлупа – все равно что услышать поступь своей смерти. Внутри яйца камень, на котором высечено единственное слово». Великан поднес руку к своему огромному рту. Ренфру сказал: «А слово это – «Мисе».
Нил переспросил:
– Ми-иш?
– Думаю, оно произносится как «мисе». В переводе с гэльского это «я».
– «Я»?
– Да. В оригинальной истории не приводится настоящее имя Великана, упоминается лишь о том, что Ренфру узнал его и использовал знание против него. Я поначалу думал сделать его имя чем-то вроде «гора» или «камень», но это показалось слишком уж банальным.
– Отчего же?
– Ну, великаны, видишь ли, ребята крупные, и если бы ты собрался их с чем-то ассоциировать, то в голову сразу приходит гора.
– Пожалуй.
– В общем, я счел логичным, если имя великана станет его жизнью, поэтому – «Я».
– Воля твоя. Лишь бы принесло тебе очередной большой успех.
Джим сказал:
– Карен настроена довольно оптимистично. С появлением «Гарри Поттера» волшебники и магия – доходное дело в детском книгоиздательстве, – а сам в этот момент думал: «Карен Ловатчи, твой агент, представляла тебя и твоего „Безмолвного воина“, а когда сердечный приступ вынудил тебя отказаться от карате, предложила заняться художественной литературой. Ей понравились главы о карате для детей: она сказала, что они демонстрируют глубокое понимание психологии подростков. Именно Карен придумала название серии „Дженни Ниндзя“, и благодаря ей ты получил крупные гонорары за две последние книги. Нил называет ее „Волчица Гленда“, а она его – „Майкрософт“».
– А что там было дальше? – спросил Нил.
– В сюжете? Ренфру превращает Великана в свою башню.
– И все?
– Именно так гласит оригинальная легенда.
– Да, но разве… Что он, не мог сначала как-то использовать Великана?
– Например, завоевать с его помощью Англию? – предположил Джим.
– Вроде того.
– Не знаю. Мне больше по душе идея, что Ренфру живет как бы внутри Великана, бродит вокруг него, слышит эхо его мыслей, отголоски его мечтаний.
– По мне, так звучит жутковато.
– А что не так-то?
– Книга же для детей, верно?
– Янг-эдалт, – ответил Джим. – Для подростков.
Над верхушками сосен справа показалась зубцы башни Ренфру.
– Смотри, – показал рукой Джим. – Два окна, прямо как глаза.
– Да у кого могут быть такие глаза?
– А ты представь себе глаза монстра.
– Так
