Пленники Чёрного леса - Геннадий Петрович Авласенко
Гэл замолчал, опустив голову, и некоторое время они ехали молча, среди шума, гама и весёлого гоготанья разношерстного сброда, составляющего костяк банды Варкраба.
– Впрочем, – негромко буркнул Гэл, так и не подняв головы, – есть и другой вариант…
Он вновь замолчал, и Стив напрасно ждал продолжения.
– И какой же это вариант? – спросил он, поняв, наконец, что продолжения нет и не предвидится. – Вестника могут признать невиновным в том, что он смог остаться в живых, когда все остальные погибли?
– Ну что ты! – Гэл невесело рассмеялся. – Запомни, малыш – чёрный вестник виновен всегда, ибо такова традиция! А именно в слепом следовании старым замшелым традициям наша великая сила!
Тон, которым Гэл произнёс эти слова, заставил Стива слегка усомниться в истинности процитированного выше постулата. Он слышал это изречения с самого раннего детства: и от жрецов слышал, да и от дяди доводилось – и никогда ещё ни тени сомнения даже не возникала у юноши в том, хорошо это или плохо: слепо следовать традициям. А вот теперь, сейчас…
Впрочем, в дядином изложении традиции не назывались «замшелыми», и, возможно, дело было именно в этом…
– И что же тогда? – спросил он напряжённо, ибо, ещё ничего не понимая, уже понял главное: этот второй вариант гораздо хуже первого, хотя, что может быть хуже смерти…
– Что тогда?
Гэл вздохнул.
– Ну, скажем, жрец может упросить Высокое Небо не лишать виновника жизни, дабы дать ему шанс исправиться… – замолчав, Гэл искоса взглянул в сторону юноши. – И знаешь, в чём состоит этот шанс?
– В чём? – спросил Стив, заранее сжав зубы.
– Смертная кара заменяется пожизненным служением жрецу.
– Что?! – с гневом и отвращением выкрикнул Стив, скрипнув зубами. – Воину стать слугой, пусть даже и у жреца?! Лучше смерть!
– Мой брат тоже выбрал смерть, – тусклым, безжизненным каким-то голосом произнёс Гэл, и голос его предательски задрожал. – Это было давно… ты тогда ещё и не родился, наверное…
Он замолчал, всецело углубившись в давние свои воспоминания, и воспоминания эти были, судя по всему, не из приятных…
– Твой брат был единственным выжившим из отряда? – осторожно спросил Стив, почему-то не решившись произнести тягостные слова.
Гэл взглянул на юношу, и во взгляде его Стив смог разглядеть глубоко затаённую боль и такую же затаённую жажду мести. Впрочем, к Стиву это не относилось.
– Когда брата подобрали на поле боя, он немногим отличался от убитых… – Гэл замолчал, вздохнул, для чего-то поправил перевязь меча. – Их было трое выживших, но один умер от ран, когда их везли на телеге домой. Так мой брат, сам того не подозревая, превратился в носителя чёрной вести.
– А если бы тот, третий, не умер? – спросил Стив.
Гэл улыбнулся, но вымученная эта улыбка показалась Стиву то ли болезненной гримасой, то ли жутким волчьим оскалом.
– Три человека – это ещё отряд! – сквозь зубы процедил Гэл. – А два – уже нет!
Некоторое время они ехали молча. Стив старался переварить, только что услышанное.
– По-моему, это глупо! – сказал он, наконец. – А, по-твоему?
– По-моему, тоже!
И снова некоторое время они ехали молча, думая каждый о своём.
– Жрец ненавидел брата, – снова заговорил Гэл, когда взаимное молчание слишком уж затянулась. – А тут подвернулся такой случай… – он замолчал на мгновение, искоса взглянул на Стива и добавил: – Жрец сам ухаживал за ранеными, так что у того, третьего воина шансов выжить, считай что, не было. Он просто обязан был умереть!
– Подожди!
Стив оторопело уставился на товарища.
– Ты хочешь сказать… – начал, было, он, но Гэл жестом приказал юноше замолчать.
– Я ничего не хочу сказать! – буркнул он почти зло и отвернулся. – Я сказал всё, что хотел!
– Но ведь этого не могло быть! – почти умоляюще проговорил Стив, тупо глядя на поникшую спину однорукого воина. – Это случайность, тот раненый… он мог умереть сам по себе, от ран. Ведь такое могло произойти, разве не так?
Гэл ничего не ответил.
– И потом, – проговорил Стив, стараясь убедить в своей правоте то ли Гэла, то ли, что куда более вероятно, себя самого, – ведь, если жрец, как ты говоришь, так ненавидел твоего брата, что мешало жрецу прикончить его самого. Ещё там, в телеге, по пути домой. А он ведь выхаживал его, лечил, разве не так?
– Так! – рявкнул прямо в лицо Стиву Гэл, резко обернувшись к нему. – Именно так! Выхаживал и лечил!
– Но тогда… – только и смог пролепетать юноша, – тогда ведь…
– Как ты не понимаешь! – уже спокойно, с горечью в голосе проговорил Гэл. – Жрецу нужно было не просто убить брата! Ему гораздо важнее было убить саму память о нём! Унизить, втоптать в грязь… неужели это не понятно!
– Но ведь жрец… – голос Стива дрожал от волнения, – жрец на такое просто не способен! Он не может ненавидеть кого-то из своих прихожан, он просто обязан любить их всех! Любить, понимаешь!
– Конечно! – ровным, ничего не выражающим голосом произнёс Гэл. – Вот наш жрец и полюбил невесту моего брата, и полюбил её так сильно, что девушке пришлось стать младшей жрицей. Это была воля её родителей, сама же она по-прежнему продолжала любить моего брата, и жрец это знал. Впрочем, – добавил Гэл, немного помолчав, – их вражда началась раньше, гораздо раньше…
– Стать жрицей это почётно! – запальчиво произнёс Стив. – И если девушка предпочла женитьбе общение с Высоким Небом, тогда…
– Тогда что? – язвительно поинтересовался Гэл. – Ну, что же ты не продолжаешь? Что тогда?
Но Стив и сам не знал, что именно хотел сказать. Ничего убедительного ему на ум так и не пришло.
– Это её выбор, – пробормотал он, покраснев, сам не понимая почему.
Гэл посмотрел на него насмешливо и, одновременно, с какой-то даже жалостью.
– Ты хоть знаешь, чем занимаются в доме жреца младшие жрицы? – спросил он. – Или ты настолько наивен, что всерьёз веришь, будто эти смазливые красотки проводят дни, а особенно ночи, в горячих молитвах Высокому небу? И почему, кстати, среди жриц днём с огнём не отыскать, хромых, горбатых, увечных… некрасивых, в конце концов? Они что, недостойны служить Небу и его Мудрецам?
Стив ничего не ответил. Да и что он мог ответить, если честно.
Основой основ душевного мировоззрения юноши всегда была любовь и глубочайшее почтение ко всей жреческой касте, как прямым и единственным посредникам в общении людей между собой и, уж тем более, с Высоким Небом, с его таинственными и могущественными небожителями. Ещё он уважал в жрецах ревностных хранителей и защитников существующего со времён мироздания порядка вещей. Впрочем, длительное общение
