Ричард Кнаак - Король серых

«Я ведь только направлялся на работу!»

Страх подсказывал единственное возможное решение.

Джеремия развернулся и кинулся прочь от того места, где нес свою вахту глумливый любимчик Эдгара По. Джеремия Тодтманн бежал что было мочи, далеко вперед выбрасывая ноги и отчаянно размахивая руками: со стороны он походил на взбесившееся пугало. Впрочем, его бессмысленные и нелепые движения неожиданно оказались весьма эффективны — не то чтобы они отпугивали тени, но не давали им прицепиться надолго. Они только успевали зацепиться за ноги и тут же с досадливым чавканьем отлетали. Уже был виден конец глухой улицы, но чем ближе было заветное освобождение, тем более удлинялись и уплотнялись тени.

За спиной у Джеремии, раскатисто захохотав, ворон снялся с места. Ни одна птица в природе, как бы талантливо ни пародировала она человека, не способна была так смеяться. Это был смех ребенка, но ребенка, не имеющего души.

— Беги, беги, от меня не убежишь! — услышал Джеремия низкий бесшабашный голос. Тодтманну не было нужды оборачиваться, чтобы сказать, кому он принадлежит: он знал, что увидит ворона, хоть знал он и другое — что вороны не умеют разговаривать, по крайней мере настолько осмысленно.

Джеремия даже не заметил, как на смену теням на улице появились многочисленные фигуры пешеходов, которые без восторга встретили летевшего сломя голову человека, грозившего сбить с йог всякого, кто попадется ему на пути. Они протестовали, некоторые даже весьма энергично и непечатно, но Джеремия не обращал на это внимания. Он все оборачивался посмотреть, осмелилось ли это исчадие, зла пересечь вслед за ним невидимую границу.

Ворон исчез. Не было больше видно и теней. Справедливости ради надо признать, что не было и той самой улицы, хотя как могла исчезнуть целая улица — это очень интересный вопрос.

Перед Джеремией возвышалось административное здание, стоявшее в непосредственной близости от Юнион-стейшн. Если не относить все приключившееся с ним на счет обмана зрения, выходило, что он прошел сквозь стены обоих зданий, даже не заметив этого.

На какое-то мгновение несчастный клерк забыл о страхе, хотя по-прежнему пребывал в смятении. Только теперь до него дошел смысл замечаний, которые отпускали окружающие.

— Боже мой! — вскричал тучный мужчина, лоб которого покрывала испарина, несмотря на то, что было довольно холодно. — Что с вами такое, черт побери? — Не дожидаясь ответа, он проворно ретировался, должно быть, резонно полагая, что кто-нибудь и без него займется этим психом. Никому, казалось, не было дела до того, что он только что прошел сквозь сплошную стену, вставшую на месте темной улицы, население которой составляли один ворон-маньяк и мириады обитателей городской почвы. Тодтманн подумал, что же окружающие могли видеть.

К нему оборачивались лица, и хотя на некоторых было написано сочувствие, на всех остальных застыло то же выражение, которое было бы и у него в подобных обстоятельствах. Эти взгляды, казалось, говорили: «Бедняга, может, его стукнули по голове и ограбили, а может, просто сумасшедший, так что лучше держаться от него подальше, и все же хорошо бы, чтобы кто-нибудь что-то предпринял, пока он не наломал дров, и почему здесь нет ни одного полицейского, интересно знать, на что уходят деньги налогоплательщиков…»

Шум города напомнил ему о том, что он наконец попал в реальный мир, к которому стремился. Все вокруг было основательно и стабильно, как и должно быть. Гудели автомобили, с видимой неохотой тормозившие перед самонадеянными пешеходами, которые свято верили в какую-то чушь, вроде права преимущественного прохода для того, кто первым вступил на перекресток, но зато предпочитали не замечать красного сигнала светофора. Люди были такими, какими им и положено было быть, и никакие бестелесные призраки не скользили в толпе. Разве что на небоскребе Сирс-тауэр[1], в котором он, собственно, и работал, видны были какие-то лишние тени, но они, без сомнения, являлись отражением бегущих по небу облаков. Джеремия был убежден в этом, хотя таким тонким облакам ни за что не создать столь глубоких теней.

Джеремия поправил галстук и заправил выбившуюся рубашку в брюки, которые — странное дело! — выглядели так, словно их только что отутюжили. К его вящему изумлению, на ботинках его не осталось никакой грязи. Джеремия подумал, что глубокие тени по крайней мере легко очищаются.

В результате своего головокружительного странствия Джеремия оказался на стороне вокзала, противоположной от Сирс-тауэр, где располагалась его контора. Он еще не опаздывал, однако его начинали терзать сомнения — целесообразно ли появляться в офисе «Вечного залога» в таком состоянии?

Джеремия живо представил, как будет забавляться, увидев его, Моргенстрём, его шеф, как он склонит по-птичьи куполообразную голову и высоким, надтреснутым фальцетом осведомится: «Что, Джеремия, слишком много работаете? — Тодтманн предпочитал, чтобы его называли просто Джерри, но в конторе поощрялся формальный стиль, и к нему обращались исключительно по полному имени. При этом Джеремия неизменно чувствовал себя виноватым, словно все ждали от него, что он станет доктором философии или богословия, а он закончил всего лишь школу бизнеса. — Компания осуществляет отличную программу — „Реабилитация алкоголиков“. Может, вам стоит записаться? Ведь вы были когда-то незаменимым сотрудником. Возможно, с их помощью, вам снова удастся стать им».

Джеремия тяжело вздохнул, и этим вздохом он словно подводил итог своего горестного существования. Манкировать работой не представлялось возможным. Но ведь он мог по крайней мере позвонить, сказать, что опоздал на поезд. Это позволило бы ему спокойно посидеть где-нибудь, выпить кофе, чтобы снять напряжение.

Он не помнил, как прошел по мосту, миновал улицу… он был слишком поглощен своими мыслями, и ноги — как это, впрочем, бывало всегда по утрам — сами несли его по направлению к офису. Пытаясь разобраться в событиях этого утра, он не замечал ни струящейся под мостом зловонной жидкости, ни выраставшей на глазах окутанной тенью громадины Сирс-тауэр. Лишь каким-то периферийным зрением регистрировал он свой маршрут.

Погруженный в себя, Тодтманн свернул за угол и пересек какую-то улицу. Этому незначительному событию он абсолютно не уделил внимания, как и двум следующим улицам, которые тоже пришлось перейти.

Только в третий раз повернув за угол, Джеремия заметил неладное. Пройдя половину улицы, он вдруг подумал, что на пути ему попадалось никак не меньше десятка кафе.

Он поднял голову и в недоумении опешил: куда его, к черту, занесло?