Река – костяные берега - Полина Луговцова
— Картошка осталась.
Борис вдруг понял, что если не съест что-нибудь немедленно, то умрет прямо на пороге, поэтому мгновенно очутился за столом и опомнился только тогда, когда в кастрюле не осталось ни одного клубня.
— Извини, дядя Юра! — виновато произнес он, глядя на дно пустой кастрюли.
— Теперь вижу, что колдовскую рыбу не ел! — Звонарь одобрительно кивнул и вдруг нахмурился. — Знаю, что это ты ведьму из болота вытащил!
Борис вздрогнул от неожиданности и даже испугался: неизвестно, что на уме у этого странного человека, который только что признался в попытке убийства. Но тот, казалось, не злился, и продолжил:
— Видел я тебя в ту ночь, как ты старуху Двузубову под руку по улице вел. И Нюрка с вами была. А я на чердаке сидел. Шаги услыхал, в окно выглянул и глазам не поверил. Ведь надежно ее утопил!
Звонарь замолчал, и Борис, воспользовавшись паузой, ляпнул, не думая:
— Я ж не знал, что она ведьма!
Звонарь горько усмехнулся и, вскинув голову, спросил:
— А знал бы, так не вытащил бы, что ли? Не-ет, парень! Все-то ты правильно сделал. Это я, дурак, зло сотворил, думая, что во благо. А не бывает зла во благо, как и блага во зло! Зло — оно и есть зло! И почему я тогда этого не понимал?
— Ну… не стоит так убиваться! Она ведь жива. — Борис, наконец, нашелся, чтобы сказать хоть что-то в утешение.
— Не-ет, это уже не она! — Звонарь отчаянно замотал головой. — Нет больше бабы Дуси. То, что в ее обличье в тереме поселилось — это нечисть злобная, и явилась она к нам, чтоб всех сгубить. Я один во всем виноват! На мое злодейство, как рыба на наживку, нечисть клюнула, понимаешь?
Повисло молчание. Борис хотел спросить, за что Звонарь хотел убить Двузубову, но тот сам начал рассказывать:
— Я ведь спасти всех хотел. Думал, сгинет ведьма, и все у нас наладится. Но после этого совсем плохо стало. Вначале колокол украли. Гном погиб, Зяблик пропал. У Нины дети пропали, муж в крысу перешел. Наводнение все припасы уничтожило! Но самое страшное — оказывается, люди Двузубовой человечину для наживки на рыбу используют!
— Знаю, я сегодня в сетях увидел… — Борис вкратце рассказал об утренней стычке с рыбаками.
— Ну, а я заметил, когда кости по берегу собирал, те, что из кургана во время наводнения высыпались. И однажды свежие нашел, с ошметками мяса и тельняшки. Сразу понял, куда команда с буксира подевалась. Противно до жути, а что я могу, один-то? Все село перед Двузубовой склонилось. Но самое страшное — винить-то их не за что! Я, я один во всем виноват! — выкрикнул Звонарь и стукнул кулаком по столу.
На кастрюле жалобно звякнула крышка. Звонарь обессиленно уронил голову на скрещенные руки и мечтательно пробормотал:
— Вот если б найти колокол… Нечисть колокольного звона не выносит. А только где ж его теперь найдешь, после наводнения-то? Я уж всю округу истоптал, а толку…
Прошло несколько минут, и Борис уже решил, что хозяин уснул, как тот вдруг поднял голову и, глядя на свои руки, сказал:
— Кто такой я, чтобы судить? Пока живет человек на свете, худой ли, добрый ли, все в нем в любой миг поменяться может. На то и жизнь дана… А я ее отнял. Теперь Костяная не остановится, пока все село не приберет!
— Костяная? — переспросил Борис.
— Река, — пояснил тот. — Однажды такое уже случалось. Давным-давно, когда меня еще на свете не было и даже старый звонарь еще не родился, появилась река, проложила русло вокруг Кудыкино, будто в плен взяла. Народу тогда здесь поболе проживало, и потому не сразу заметили, что люди стали исчезать. Поняли, что дело неладно, когда кости на берегу находить стали, особенно много их было по весне после паводка — так много, что хоронить негде стало: вокруг — река, а село будто на острове небольшом. Земля для посадок нужна была. В общем, все рос и рос погребальный курган, а люди в страхе ждали скорой смерти. Что странно, к реке той близко никто не подходил, и, хоть голодали, а рыбу не ловили, но люди все равно исчезали и кости на берегу появлялись. Всем селом молились богам, защиты просили, но те будто не слышали. Тогда жители решили отлить колокол, чтобы колокольным звоном внимание богов к себе обратить. Пособирали по домам медные тазы, а тогда еще медь не так ценилась, и у всех, почитай, медная посуда нашлась. Много набралось. Форму в земле выкопали, медь расплавили да отлили колокол. И до чего же он справный вышел! С древними рунами и символами по куполу, ровный да гладкий. Не знаю, как предкам удалось такое чудо сотворить, секрет давно утрачен. Подняли колокол на самую макушку погребального кургана, звонницу соорудили да на нее и повесили. Нашелся и человек, в колокольном звоне сведущий, — неизвестный странник в тот же день в село заявился и сказал, что может мастерству этому научить. И что ты думаешь? Едва колокол отзвонил, река мелеть начала, будто где-то плотину прорвало, да через пару дней обмелела так, что местами пересохла. Дно ее вязким болотом сделалось да камышом поросло. С тех пор спокойно стало в Кудыкино, люди больше не пропадали. И вот снова Костяная явилась. А колокола нет!
Предаваясь воспоминаниям, Звонарь говорил еще долго, рассказывая о своей жизни, о трудностях возделывания заболоченных полей и том, как учился мастерству колокольного звона, сокрушаясь, что так и не успел эту науку никому передать. Постепенно речь его становилась все более тягучей, паузы возникали все чаще, и, наконец, он совсем умолк, уткнувшись подбородком в поставленные друг на друга кулаки, упирающиеся в стол.
Слушая его, Борис все это время следил за солнечным диском за окном, медленно теряющим высоту. Нижний край его уже скрылся за крышами домов. Еще немного, и начнет смеркаться. Стараясь не разбудить хозяина, Борис выбрался из-за стола, бесшумно натянул сапоги, вышел из дома и, убедившись, что длинная извилистая улочка безлюдна, пустился в неоднократно пройденный им путь к реке, надеясь, что идет по нему в последний раз. Оказавшись на берегу, забрался в самую гущу покрытых молодыми листочками ветвей и устроился на выпирающих из земли корнях в ожидании Нюры.
Когда совсем стемнело, она бесшумно появилась перед ним, словно
