Особняк покинутых холстов - Валерий Александрович Пушной
— Я так и думала, — продолжая стоять в дверях, обронила Дая. — Но ты ведь ждал совсем иное, Восил?
— Абсолютно, Дая, — охотно подтвердил тот, взглядом точно вытягивая из Леопольда последние жилы.
Парень был подавлен. Вытягиваясь перед Восилом, как кролик перед удавом, он не сметил, что имела в виду Дая. Опустошенный, знал, что дальнейшие вопросы к нему бессмысленны. И от этого почувствовал облегчение. Не надо было больше ломать себя, насиловать, пытаться что-то умолчать. Не осталось в голове ничего, что мог бы еще припомнить. Но не осталось и надежды на завладение платьем, а следовательно, на получение денег от мадам, которые совсем недавно, чудилось, грели ему руки. Все рухнуло в один момент. Поэтому сейчас он должен испытывать ярость и ненависть к Восилу за такие потери, но, как ни странно, ничего подобного Леопольд не переживал. На душе только пустота и безразличие настолько сильное, что весь мир вокруг в данную минуту не имел для него смысла. Ясно, что платья ему не видать, как собственных ушей, кислород перекрыт, если он рыпнется — башку потеряет. Стало быть, сиди теперь как мышь в норке и носа не высовывай. Перед мадам придется серо выглядеть. Но ничего не попишешь — передаст ей телефон Восила, чтобы впредь звонила ему. Откуда только взялись эти Дая и Восил? Леопольд всегда жутко боялся боли, и стоило ему представить, как Восил начнет физически ломать, у него захлебывались мысли, дрожью покрывалось тело, а ужас пробивал до пяток. Сейчас ощущал себя испуганным зверьком. Приходилось гадать, что будет дальше. Дожидаться долго не пришлось, ибо входная дверь растворилась и на пороге возникла Лилия. Остановилась в изумлении, обнаружив, что дверь не заперта, а в квартире посторонние люди. Вошла одна, потому что на полпути высадила Майю, а затем на парковке возле дома Михаил пересел в свою машину и уехал.
— Это что еще за гости у меня? — громко воскликнула. Но, увидев лицо повернувшейся к ней Даи, понизила тон: — Как ты здесь очутилась?
В двух словах Дая сообщила, что случилось. Лилия прошла в гостиную. Жалкий вид Леопольда никак не вязался с дорогим костюмом, который был на нем. Она сморщилась:
— Не повезло, козел? Не мытьем, так катаньем решил добыть платье? Воровством картин промышлять начал! Придется в полицию тебя сдать, петух недорезанный! Из кобеля-нахлебника в квартирного грабителя превратился!
— Абсолютно, — подогрел Восил. — Ты хозяйка тут — тебе решать, что с ним делать. — Поднялся со стула и, как коршун, навис над Леопольдом.
— А чего с ним решать? — усмешка мелькнула в уголках губ Лилии. — Пусть полиция решает, на какой срок упечь этого идиота.
— Я же ничего не взял! — вздрогнул Леопольд, его бас задрожал.
— Не взял, потому что застукали! — жестко отсекла Лилия. — И не одного, а всю банду!
— Какую банду? Это мои охранники! — заелозил на стуле Леопольд.
— Нашли, какую слякоть охранять! — презрительно смерила его взглядом Лилия.
Леопольд чувствовал себя униженно. Одно дело — дрожать перед Восилом, и совсем другое — оправдываться перед подругой Эльвиры. Разумеется, он понимал, что вляпался по самое некуда и что в таких обстоятельствах взаимное неприятие друг друга может сослужить ему плохую службу. Между тем его переворачивало от мысли, что, имея много денег, на которые может купить уйму подобных девиц, он вынужден сейчас лебезить перед Лилией. Вот прежде все было понятно: он промышлял альфонсом, поэтому обхаживал Эльвиру и терпел издевательства ее подруги. А теперь его выворачивало наизнанку от одного голоса Лилии. Он хотел размазать ее по стенке. И непременно сделал бы это, если бы здесь не было Восила. На него Леопольд стрелял глазами со страхом и боялся сказать лишнее слово. Однако надеялся, что все обойдется. Побесится, побесится Лилия, поиздевается, покажет свое презрение и отпустит. Однако он запомнит и «козла», и «петуха недорезанного», и «кобеля», и «нахлебника», и многое другое. Отольются кошке мышиные слезки. Между тем хорошо ведал об упорстве и ершистости Лилии. Если что-то возьмет себе в голову — не уступит. Будет долбить, как дятел, в одно и то же место, пока не добьется своего. Эльвира часто уступала ей, потому что не могла переубедить. А посему он сейчас, несмотря на всю его внутреннюю борьбу, настороженно ждал ее решения. И дождался. Она достала телефон:
— Я звоню в полицию.
— Ты что, сдурела? — взвился, вытаращив глаза. Изо рта полетела слюна. Только что полагал, что Лилия просто нагоняет страху, угрожая полицией. Чтобы поиграть у него на нервах. Но сейчас по ее лицу понял: она серьезно избрала этот вариант. Все внутри опустилось, он попытался остановить ее. — Погоди! Так не шутят! Я даю слово, что больше не услышишь обо мне! Ведь все хорошо закончилось!
— Хорошо для кого? — усмехнулась Лилия.
— Для тебя, — вытянул он шею.
— Но не для тебя! Ты ведь хотел другого!
— Мало ли чего я хотел! Забудем это!
— Забыть? — покачала головой. — Не могу. Ты подло поступил с моей подругой! Уничтожил ее портрет! Угрожал мне на переходе над каналом! Забрался в мою квартиру, чтобы украсть картину! Я уверена, что повторишь еще не одну подлость, если я сейчас спущу тебе! Ты скользкий слизняк, Леопольд. Всегда жил за счет других. Теперь пришла пора отвечать за свои делишки.
— Я заплачу тебе! — вскочил он с места. — У меня много денег! Сколько ты хочешь?
Тяжелая рука Восила легла ему на голову и надавила сверху. Ноги Леопольда подогнулись, и он вновь плюхнулся на сиденье стула.
— Он, кажется, ничего не понял, Восил, — заметила от двери Дая.
— Абсолютно, Дая, — подтвердил тот.
Лилия
