Мальчики в долине - Филип Фракасси
Дэвид инстинктивно бросается на пол.
Обжигающее тело Саймона проносится мимо него и врезается в отца Пула. Старик визжит от боли и ужаса. Инерция увлекает их обоих к перилам, они переваливаются и летят вниз.
Дэвид провожает взглядом охваченные огнем тела, падающие в зловещую тьму просторного вестибюля. Они кажутся ему двумя переплетенными душами, которые вечно парят над бездной, приговоренные к такому наказанию – ощущать, как вечно горит их земная плоть.
Однако в земном царстве их полету приходит конец, когда переплетенные тела Пула и Саймона ударяются о каменный пол.
Рядом с бочками с керосином.
– Вот дерьмо. – Дэвид падает на пол и закрывает голову руками, в следующую секунду лужа керосина воспламеняется, и огонь перекидывается на бочки.
Последовавший за этим взрыв срывает входные двери приюта Святого Винсента с петель и подбрасывает их в ночной воздух, через несколько мгновений горящие доски приземляются в глубокий снег. Завернутые в саван тела погибших, так бережно уложенные рядом с часовней, разлетаются во все стороны, словно разорванная ткань. Клубящийся огненный шар взмывает вверх, опаляя одежду и волосы Дэвида; он кричит и отпрыгивает в сторону.
Через несколько секунд он встает, задыхаясь от дыма, поднимающегося вверх, заполняя все вокруг. Он смотрит на лестницу: огонь уже поднимается по ней. Дэвид оглядывается на коридор, охваченный пламенем, и не видит, как можно попасть в спальню.
Все вокруг горит.
– Нет, нет, нет, нет, нет! – Он в отчаянии оглядывается в поисках выхода.
Он поднимает взгляд вверх: с люка в потолке свисает короткая веревка с узлами.
Я ни за что до нее не дотянусь, думает он, прикидывая, что до веревки – четыре-пять футов. Он делает полшага назад и упирается рукой в нагретые перила.
Перила!
– Сейчас или никогда, Дэвид. Время не ждет!
Боясь передумать и не обращая внимания на пламя вокруг – усиливающийся жар, удушающие клубы дыма, – он кладет обе руки на перила, взбирается наверх и становится на колени, опасно балансируя, в то время как ревущее озеро огня под ним жадно ждет его неизбежного падения.
Он резко становится ногами на перила, отпускает руки и стремительно выпрямляется на узкой полоске закругленного дерева.
Он смотрит на веревку, понимая, что у него есть только один шанс.
И прыгает.
56
Джонсон не может найти этому объяснения. Не может это постичь.
Вот его голова разрывается от роя, несметное количество разъяренных мух бьется внутри черепа, бесчисленные черные ножки касаются глаз изнутри, заползают в самые глубокие уголки слухового прохода, взбираются по внутренним стенкам горла. Такой громкий, такой плотный, такой тяжелый рой… Он ничего не может делать, ни о чем думать и лишь следует приказам.
Команда убить проста и понятна.
И он хочет ее выполнить.
Он не видит, как мальчик замахивается посохом. Он сосредоточен на Питере, на том, кто должен умереть. Кого называют священником.
Это слово… священник… оно рассекает рой, словно меч прорезает туман. Оно здесь, и вот его уже нет. Оно что-то означает. Так называли того, кто раньше отдавал ему приказы.
Он избегает этой мысли, рой заставляет его избегать ее, его жужжание становится оглушительным, перекрывая все остальное.
И тогда мальчик ударяет его, сильно ударяет. На мгновение жужжание мух затихает, и вместо него раздается звон; отзвук удара колокола, который никогда не затихает, никогда не прекращается. Он сбит с толку. Не знает, что делать дальше.
Потом очередная команда.
Убить другого.
Потерянный и злой из-за противоречивых голосов и неразберихи, он отбивает второй удар, хватает ребенка и начинает его душить.
В его голове гудит ликующий рой, который разрастается, питаясь его грехом, заполняет каждый уголок его сознания, пожирает его мысли.
Он думает лишь о том, что должен выдавить жизнь из ребенка, как он сделал с другим…
Но потом он чувствует на лице что-то холодное, и в следующую секунду…
Все меняется. Гул затих.
Рой исчез.
В голове нет ни мух, ни приказов. Он фокусирует взгляд на лице. На мальчике.
Питер.
Священник.
Когда мальчик-священник проводит обряд крещения, Джонсон почти физически ощущает, будто его тело погружается в прохладную воду. И вот он поднимается, обновленный. Солнце сияет на коже. Он снова возрождается, но на этот раз в божьей милости.
Все совершенное им зло возвращается к нему, наполняет его, словно дым, а потом…
Рассеивается.
Он свободен. Пустой сосуд, в котором есть лишь его душа. Новая душа, рожденная из света. Он потрясенно смотрит на мальчика. Он даже не помнит, как отпустил другого ребенка и тот выскользнул, а его руки свободны. И это его руки. И сознание… теперь тоже его.
Джонсон хочет поблагодарить мальчика. Сказать ему, что он сделал. Что он спас его. Но он лишь мямлит три слова, самых важных слова:
– Мух больше нет.
На краткий миг воцаряется мир.
Но потом обрушивается хаос.
Джонсон поворачивается, готовый защитить детей, которых хотел уничтожить. Он видит распахнутые двери, далекий свет брошенной лампы, языки пламени и бочку с керосином. Он видит, как Питер бросается на пол, хватая детей и накрывая их своим телом.
Взрыв сотрясает стены, и на него обрушивается волна обжигающего воздуха.
Он широко расставляет ноги и встает перед остальными детьми. Стараясь стать как можно больше, он разводит руки в стороны, высоко поднимает голову, черная сутана и его тело – единственное, что у него осталось, последнее, что у него осталось.
Его единственный глаз расширяется, когда пламя катится к нему, разрывая на куски мальчиков, стоявших ближе всех ко входу, сжигая трупы и взметая в воздух хлипкие койки. За считанные секунды оно пересекает комнату, словно рассвирепевший огненный бык, и врезается в щит из плоти, в тело Джонсона. Он остается на ногах до тех пор, пока в нем не угасает последняя мысль, а его тело не теряет хозяина.
И таким образом он спасает детей, сжавшихся на полу за ним.
57
Люк так легко открывается под весом Дэвида, что он от неожиданности чуть не выпускает из рук конец грубой веревки и не срывается вниз.
Из проема вываливается шаткая лестница, едва не ударяя его по голове. Ему удается увернуться и ухватиться за перекладины. Он лезет на чердак, языки пламени лижут его пятки.
Наконец он оказывается в прохладной темноте, лестница под ним уже пылает.
Теперь он должен принять решение.
И сделать это надо быстро.
На чердаке у него два пути: либо на юг, в сторону спальни (где пространство под крышей уже затянуто серым