Александр Сивинских - Открытие Индии (сборник)

А мужественный Николай молча кривился от боли и убеждал себя в том, что обрушенная Тэссой на «кроличью нору» каменная глыба размером с малолитражку действительно способна стать надёжной преградой для желающих заполучить драгоценный комплект, состоящий из конструктора Коперника и «Полного перечня констант Власти».

И ещё в том, что Тэсса захочет когда-нибудь принять перед ним ту волнующую позу, что подобна элементу сакрального индийского танца.

Вечер масок, утро личин

На хрена нам враги, когда у нас есть такие друзья?

Вот именно.

Вчера был с компанией в бане. Среда, традиция, а традиции нарушать преступно. Заведение закрытое, для избранных, то есть тех, кто работает в нашем отделе, поэтому случайных людей там не встретишь. Неслучайные же делятся на два неравновеликих подотряда: производственники (беседы о работе, работе, работе и немного об автомобилях) – они в массе руководители нижнесреднего звена; и интеллектуалы (разговоры о культур-мультур и бабах, что в принципе одно и то же). Интеллектуалы – те с бору по сосенке. В основном, кому приходится на службе мозгами шевелить. Техническая интеллигенция. Каторжане умственного труда.

Я, понятно, вхожу в категорию «И», отчего разговоры производственников не выношу физически. Мне с них худо делается, тоска накатывает, хочется встать, подойти скользящим шагом ниндзя к самому говорливому антиподу и дать в. А потом спросить так, знаете, с горечью: «Что же это ты, паскудник, так твою разэдак!» – и дать повторно, для закрепления.

Судя по взглядам, которые производственники временами бросают на нас, у них возникают похожие идеи. Вообще, те и другие считают служителей противного культа парнями неплохими (с которыми можно сидеть на одном полке в парилке, пить пиво и коньяк после баньки), но, на беду, крепко трахнутыми.

И даже, наверное, в какой-то мере недочеловеками.

Нет, ну вы вообразите только, во время отдыха – о работе! Истинно говорю вам: не-лю-ди. Представители чуждого лично мне разума. Я, кажется, не особо удивлюсь, если у них однажды полезут из ушей щупальца или вместо глаза появится телескопический объектив большой светосилы. Просветленный, да-с.

Так вот, первоначально членов богопротивной группировки «пы» (хм, говорящая аббревиатура, запомнить!) с нами не было. Мы сидели в предбаннике с Крэйном и ещё одним перцем из отдела технического развития, перетирали новый альбом БГ и старую книжку Павла Флоренского. Поверили? А ведь я гоню, не слушайте, – книжка обсуждалась пелевинская.

Как вдруг.

Вваливаются эти унтерменши, опоздавшие из-за какого-то совещания, где их попользовали так и эдак, в хвост и в гриву, отчего они с ног до головы в мыле, вазелине и прочей гадостной секреции, и начинают орать. О своем, о низменном. «Комплексный план!» «Нехватка квалифицированного персонала!» «Заказ на изготовление!» Черт с кочергой и дьявол с коленвалом, короче говоря.

Я терплю минуты две и, чтобы не прийти в бешенство, сбегаю в парную. Там благодать, тепло и пусто. Сижу, наслаждаюсь жаром и тишиной. Завидую Крэйну, какой он стойкий оловянный-деревянный солдатик, раз способен без нервного срыва терпеть любую производственную вакханалию а-ля дойче порно. А ещё думаю. Думаю о том, что количество судаков (оцените, как я мягок и иносказателен) в последнее время возросло вокруг меня чрезвычайно. Как будто поставляют их сюда по подпространственному каналу с сатанинской целью сделать мне опаньки. Апокалипсис нау, блин. Однако, соображаю я дальше, по закону сохранения вещества должно иметься во вселенной место, где их убыло ровно настолько, насколько прибыло вокруг нас. О, где же, где тот благодатный край? Или он вообще в ином времени?

В общем, расфилософствовался я.

Как вдруг.

Вваливаются эти пошляки, продолжающие упоенно орать о своем. Всем кодлом. Я терплю уже больше двух минут, ибо в парилке нужно достичь температурного сатори, иначе какой смысл? – и лишь потом сбегаю в предбанник. Наливаю чаю, всыпаю в стакан дрожащей от гнева рукой последние крупинки сахара («пы», сжегшие на совещании уйму калорий, успели вдобавок ко всему сожрать наш рафинад), отхлебываю глоточек и принимаюсь жаловаться Крэйну на му… простите, судаков, преследующих меня буквально по пятам. Не нарочно ли они это, а Германыч?

– Ну, сейчас-то отдохнешь, – успокаивает Крэйн, раскуривая трубку с «Блэк черри». – Чаевничай мирно. Когда-то они ещё отогреются… Так что ты там говорил о Гребенщикове?

Как вдруг.

Наверное, они все-таки нарочно.

– Подите вы в гузно, гомосеки, со своим комплексным планом! – ору я на вышедших из парилки судаков полным голосом (надо меня знать, чтобы понять, что я взбешен нешуточно: в противном случае я голоса не повышаю и гривуазно не выражаюсь ни за что), и едва сдерживаюсь, чтоб не выплеснуть в них чай. Тут, конечно, не то чтобы человеколюбие, а просто расчет побеждает чувства: ведь сахара-то больше нету!

Гомосеки с комплексным планом смотрят на меня молча. Мгновение. Два.

Как вдруг.

Со стороны Крэйна доносится счастливое похрюкивание.

Со стороны производственников доносится счастливое похрюкивание.

Нет, вы представляете! Я аккуратно ставлю стакан, чтобы не расплескался, и… начинаю ржать. Не поросенок, чтоб хрюкать!

Народишко радуется, все наперерыв показывают мне большие пальцы, называют парнем-ураган и так далее. Короче говоря, встреча на Эльбе, братание культур, всеобщее благорастворение воздухов. Аркадия небесная, где лев и агнец возлежат. Аллилуйя, брат!

К сожалению, период всеобщей любви заканчивается даже быстрей, чем еле сладкий чай в моем стакане.

– Ну так вот, – заводит Илюха Покатилов, самый неадекватный из стана «пы», свою бодягу, – я и говорю шефу: «Ты че, Пал Николаич, хочешь, чтоб я под суд пошел? У меня оба электрика по ПРОМ-4 аттестованы, а там на кабеле напруга…»

Что ты с ними поделаешь? Ясно, что БГ опять идет лесом вместе с новым альбомом, не говоря о Пелевине. О Флоренском с его теодичеей и антроподицеей тем более.

Ладно, внушаю я себе, спокойно, Саня. Сейчас ещё разок погреюсь, ополоснусь и айда отсюда аллюром три креста. Крэйна прихвачу, Женьку из технического развития, за забором по пивку вдарим… Судаки «пэ», ясно, следом увяжутся, но за пределами ограниченных квадратных метров бани пространство разрешает большую широту маневров. Поэтому от них можно будет элементарно обособиться. Они на той скамейке, мы на этой, у них «Балканская звезда», у нас «Блэк черри» – и никаких трений.

Вхожу в парную, на долгое одиночество уже не особо надеясь. И правильно, потому что за мной следом Илюха Покатилов втискивается. Больше, слава небесам, никого, – но между нами мальчиками говоря, одного Илюхи более чем достаточно. Потому что ему абсолютно неважно, кто рядом, «пы» или «И» – когда его несет, он каждого за слушателя держит.