Эрика Свайлер - Книга домыслов

– Такие книги остаются при шоу. Если книга не при шоу, значит, скорее всего, самому шоу пришел конец.

Испорченные водой страницы подтверждали правоту его слов. Если существованию шоу положило конец наводнение, это может также объяснить исчезновение Коенигов.

– Книга очень старая, – сказал я. – Там много рисунков, некоторые изображают карты Таро.

Том Роуз улыбнулся:

– И, как я предполагаю, ваша сестра не захотела что-либо о них рассказывать?

Я засунул руки глубоко в карманы.

– Вот именно.

Том сухо рассмеялся.

– Да, она молчунья. Извините, но в этом вам со мной не повезло. Я ничего не знаю о картах, кроме того, что ваша сестра умеет на них гадать. Мне она нравится. С ней Электрический Парень радуется жизни, значит, и я радуюсь. Этот парень – золотая жила. – Том отворил дверь, и я вышел из автофургона. – Передайте ей, что я подумаю, какую работенку вам дать.

Хромая обратно к Эноле, я задавался вопросом: как бы отреагировал Том, скажи я ему, что Верона Бонн – моя бабушка? А еще я мог бы сообщить ему, что и она, и моя мама утонули. Но молчаливость – наша семейная черта, помимо всего прочего.

Когда я собирался зайти в шатер, оттуда выскочили девушки с конскими хвостами. Они растворились в море людей в цветастых одеждах и с загорелыми лицами.

– И что это было? – поднимая полог шатра, поинтересовался я.

Энола резко развернулась в мою сторону.

– О чем, блин, ты думал, когда лез сюда во время гадания? Я же не прихожу к тебе на работу и не порчу тебе все! Блин! У тебя же теперь и работы нет… Что с твоей ногой?

– Пол подвел.

Я вошел. В шатре было ужасно душно. В воздухе висел легкий дымок от ароматизированных сигарет. Дойл сидел в позе лотоса на земле возле стола. Он вертел в руке светящуюся лампочку. Единственным доказательством того, что это дается ему с трудом, были слегка нахмуренный лоб и непроизвольные движения мышц, в результате чего кончики щупалец на его щеках шевелились. Энола схватила пакет, стоявший под столом, сунула туда руку и извлекла из него сочащийся жиром и сахарным сиропом пончик. Сестра принялась жадно его поглощать.

Съев половину пончика, она спросила:

– Я думала, что ты не приедешь. Почему ты передумал?

– Ты напугала этих девчонок до полусмерти. И что это у тебя, кстати, за акцент? – спросил я.

– Перестань отвечать вопросом на вопрос, – сказала Энола, вытирая мокрый от пота затылок. – Ужасно жарко сегодня. Позже я обязательно пойду окунусь. Акцент – это для пользы дела.

– А он? – кивнув на Дойла, поинтересовался я.

– Это наше нововведение, – ответила сестра.

– Больше денег дают, – не открывая глаз, объяснил Дойл.

– Добавляет таинственности, – подхватила сестра.

– А то, что ты сказала девчонкам, тоже ради таинственности?

– Понятия не имею, о чем ты.

Рассердившись, она замолчала.

– Фрэнк спал с мамой.

Лампочка в руке Дойла перестала вертеться.

– Блин! – воскликнула Энола.

Я пересказал сестре то, что услышал от Фрэнка: о том, как они познакомились, как встречались, сколько времени были вместе, рассказал и о доме. Энола царапала ногтем большого пальца торец карты. Висящий Человек – висит вниз головой на кресте, подобно святому Петру, на вытянутой ноге. Это не те карты, которые сестра носит в кармане своей юбки. Эти карты новые, а на рубашках изображены геральдические лилии.

– Блин! Теперь твои с Алисой дела совсем плохи. Блин! Она же нам не сестра?

– Нет, слава богу, нет, – ответил я. – Мама вовремя его отшила.

– Ну, по крайней мере, хоть что-то она сделала в своей жизни правильно.

Энола презрительно фыркнула, и маленькая капелька пота слетела с ее губы.

– Маленькая Птичка, – начал Дойл.

– Минутку. Дай подумать, – буркнула сестра.

– Он вышвырнул нас из нашего дома, – сказал я.

– С нами поедешь. Ты разговаривал с Томом? – положив ноги на стол, спросила она.

Сестра была босая. Пыль пристала к большим пальцам.

В шатер вторглась снаружи полоска света.

– Эсмеральда занята! – заорала сестра.

Полог вновь опустился. Дойл, вскочив на ноги, ринулся вдогонку за потенциальной клиенткой. Его шлепанцы исчезли за краем полога. Оставшись с сестрой наедине, мы уставились друг на друга.

– Хрень…

Энола прикусила кончик большого пальца. Карта едва не касалась ее губ.

– Я догадывалась, что Фрэнк имеет какое-то отношение к дому, но понятия не имела, какое. Ну и ну. Что за дела!

Сестра была вся на нервах. Отложив Висящего Человека, она схватила со стола колоду и принялась раскладывать карты веером, перетасовывать, шлепать себя ими по костяшкам пальцев.

– Мне жаль, что все так запуталось с Алисой. Ты собираешься ей рассказать?

Я об этом не подумал. Ни она, ни я не хотели бы, чтобы так все обернулось. В последний раз она видела меня всего в синяках в моем разваливающемся доме. Алиса не расплачется, если я все ей расскажу. Это не в ее правилах. Захочет ли она после этого со мной встречаться? Скорее всего нет. Как мы будем после этого смотреть друг другу в глаза?

– Не уверен, что стоит. Надо сперва кое в чем разобраться.

– Ладно. Блин! Где ты теперь будешь жить? Можно бы у меня, но там и так тесно. – Сестра пожала плечами.

– А у тебя что, жилье есть?

Что-то новенькое.

– У нас с Дойлом трейлер, который мы цепляем к его машине и едем вслед за Роузом.

– А-а-а…

Энола разложила колоду веером.

– В машине непросто хранить его вещи. Лампочки часто бьются. – Сестра прочертила в воздухе прямую линию. – Мы живем кочевой жизнью, может, и для тебя что-нибудь придумаем.

Я и не подозревал, что у Энолы есть свое жилище, дом – вернее, уже не у нее, а у них. Прежде я думал, что сестра – одиночка, но она нашла себе подходящую пару. Я видел, как, передавая карты, они общались между собой. Я не владел этим тайным языком, хотя, будучи библиотекарем, умел все классифицировать, оперируя десятичными цифрами. И что же это были за цифры? С четырех сотен начиналась нумерация книг, посвященных языкам, с трех сотен – социологии, с девяти – истории… Меня больше интересовали издания, нумерация которых начиналась с двух сотен… Религия.

– Эй! – окликнула меня сестра. – С тобой все в порядке?

– Я выяснил кое-что странное. Мама утонула двадцать четвертого июля. Ее мать тоже. Еще Том сказал мне, что видел выступление нашей бабушки, но на этом странности только начинаются. – Я говорил сбивчиво, но мне было наплевать на это. – Я прочел присланный мне Черчварри журнал, а потом книги и статьи, которые раскопала для меня Алиса. В газетах я находил все более давние некрологи. В конце концов я занялся именами из журнала. Все мамины предки, все женщины умирали двадцать четвертого числа. Все они тонули, и тонули именно двадцать четвертого июля.